— Амни? Вот и познакомились…
— Амнинор, — упрямо повторил эльфенок. — Нет Амни. Амнинор!
— Мал ты еще для такого длинного имени, — фыркнула Акита. Раз капризничает, значит, все у него в порядке. — Еще бы свое полное имя сказал, с этими вашими заковырками эльлийэлявыми. Или «Ам», или «Амни»…
— Нинор! — объявил мальчишка. Его чернющие глаза гневно вспыхнули, а пухлые губы зло сжались.
Акита, конечно, могла и «Нинора» сократить, но решила, что и так сойдет.
— Уговорил, будешь Нинором.
Домой ехали молча. Нинор сначала вообще отказался садиться на Каурого. Но потом передумал, залез, только держался всю дорогу за седло сзади. Прикасаться к Аките, даже ради того чтобы не упасть, не стал.
В деревне их появление произвело эффект колокольного звона. Кому хватило наглости выскочить за ворота, те выскочили. Кому не хватило — те выглядывали в окна. И перешептывались, перешептывались, перешептывались… Бедному Нинору еще и куча колющих взглядов в спину досталась.
Но это все мелочи по сравнению со взглядом Соля. Вот уж у кого на лице большими буквами было написано: «На кой ты это из города приволокла, когда у тебя я есть?».
Ладно, от Соля что-то подобное и ожидалось. Гораздо больше Акиту волновала реакция мамы. Но та вышла на крыльцо, долго смотрела на Нинора, а потом развернулась и ушла обратно в дом. Молча.
Соль с мрачным лицом отвел Каурого в стойло, а Акита провела эльфенка к себе в комнату. Приказала сидеть тут и не высовываться. Убедилась, что мальчишка ее понял. Говорил он по-людски плохо, коряво. А вот понимал все.
Даже «шалава», брошенное им вслед одной из старух, понял или по интонации догадался. Но вздрогнул в седле очень ощутимо.
И сейчас нервничал, опасливо поглядывая на дверь. А когда Акита уже собиралась уходить, спросил:
— Второй кто? Ругался…
— Мой брат, Соль.
— Мать одна? — понимающе кивнул Нинор. — У меня брат, как твой. Не людь и не эльф.
— Полукровка, — подсказала девушка правильное слово.
— Не эльф, — упрямо повторил Нинор. — Если бы не он, мама бы жила со мной, в лесу.
— Теперь ты можешь вернуться и жить с ней, если хочешь! — внезапно разозлилась Акита.
Она тут переживает о нем, нервничает. А этот… чистокровка испачканный… ее брата «нелюдью» обозвал. Своего собственного пусть как хочет зовет, а Соль — нормальный людь, лучше многих! И то, что уши острые, ничего не значит. Людей не по ушам оценивать надо.
— Пусть думает, что умер. Ей легче, — буркнул Нинор, и всю злость у девушки как корова языком слизала. Родной матери легче думать, что сын умер, а он тут вон живой, здоровый…
