Пока я ехала домой, я все время задавала себе вопрос: неужели Дирк Бухвальд всегда пукает после поцелуя или же сделал исключение лично для меня? Подумалось, что для меня. Шел мелкий дождь. Подставила лицо под капли, почувствовала на коже легкие уколы, как иголочками. Прибавила скорость, распущенные волосы летели со скоростью тридцать восемь километров в час. Шлем пристроила на багажнике. Забыла про Дирка Бухвальда, пела про себя «Kiss you all over», повернула, бормоча «love you», затянула «need you». Вдруг мостовая, как будто смазанная маслом, ушла из-под заднего колеса. Не было ничего, ну абсолютно ничего, за что покрышка могла зацепиться. Я завалилась на бок и заскользила по дороге, не выпуская мопеда. Потом скольжение прекратилось, я лежала и плакала. Не потому, что больно, а потому, что я снова лоханулась. Могла ведь купить себе спокойный бабский мопед, а могла и вообще ездить на велосипеде. Почему я никак не могу вбить себе в башку, что я ни на что не гожусь, ну совсем ни на что, что я полная дура! Еще какое-то время я лежала под дождем, даже ногу из-под бака не вытащила. Делала вид, что тяжело ранена и потеряла сознание. Надеялась, что меня переедет машина. Но в таком захолустье после полуночи людей не бывает.
_____
Через две недели после аварии я продала своего скакуна однокласснику по имени Йоги Рюман. Левое колено, видимо, все еще болело. Но это не точно. Я так часто симулировала, что за это время разучилась отличать, что болит по-настоящему, а что — по моему хотенью. На следующем сабантуе Йоги призвал меня к ответу, потому что мопед — он упорно говорил — «этот мопед» — развалился прямо под ним. Когда я отказалась вернуть деньги, он спросил, не хочу ли я быть с ним. Йоги Рюман, как и большинство парней, был ниже меня ростом. Когда он стоял рядом, мне приходилось наклоняться, изгибать одну ногу, а вторую ставить наискосок. Худой как скелет, с узкими глазками, он выкуривал в день две пачки сигарет и казался коварным. И все равно, когда он спросил, не буду ли я с ним гулять, я не могла отказаться. В него были влюблены три мои одноклассницы. Они утверждали, что Йоги Рюман просто милашка. У него был задранный кверху детский носик, и если этого достаточно, чтобы считаться милашкой, тогда он, безусловно, им был. А кроме того, стоя однажды позади меня у лингафонного кабинета, он прошептал: «У тебя красивая жирная задница».
Это вовсе еще не значило, что он меня хотел. Может быть, меня уже никто никогда не захочет. Я выросла, следовательно, прибавила в весе. Он колебался между шестьюдесятью пятью и шестьюдесятью восьмью килограммами. Если мне удавалось не есть и не пить несколько дней подряд, то весы показывали шестьдесят четыре, но опуститься ниже магической черты в шестьдесят килограммов мне не удавалось. А мне так хотелось весить пятьдесят девять, нет, лучше пятьдесят семь. Каждое утро я вставала на весы и каждое утро была толстой. Иногда я специально взвешивалась еще и вечером или днем. И тогда оказывалось, что я очень толстая. Да еще и очень высокая Может быть, у меня в спинном мозгу опухоль, которая раздвигает позвоночник. В один прекрасный день ее обнаружат и удалят. Из-за ошибки анестезиолога я впаду в кому, а когда через два месяца приду в себя, выяснится, что я стала ниже на восемь сантиметров. К тому же исхудала так, что не могу не вызывать жалости. Тогда и начнется моя жизнь. Ведь даже ребра будут просвечивать! И на бедрах тоже начнут выпирать кости. По вечерам, лежа в постели, я удовлетворенно рассматриваю свой плоский живот и кости — в таком положении их видно еще лучше. Однажды молодой человек погладит мои бедра и скажет: «Боже мой! Какая ты худенькая!»
