. По логике вещей, они должны быть тоже приравнены к преступникам. Вот она – благодарность за освобождение страны от величайшего зла XX в., от всех деяний этого зла: бомбежек, расстрелов, геноцида, пыток в концентрационных лагерях и т. д.
И хотя З. Бжезинский бездоказательно обвиняет Россию в катынском преступлении, он еще в 2010 г. заметил, что россияне, изгонявшие немцев из Польши, погибли в основном не за навязывание полякам сталинизма[37]. Может быть, эти слова известного американского политика стоило бы полякам учесть.
В Польше молодой «творец» поставил памятник советскому солдату, насилующему беременную женщину, держа у ее головы пистолет. К счастью, «творение» простояло всего одну ночь, после чего власти его убрали. Правда, польские политики весьма странно высказались, назвав памятник неэтичным, но добавив, что это часть их истории[38]. Освобождение от фашизма, похоже, не является частью их истории, и потому советский солдат – герой не их романа. Даже если и были случаи насилия со стороны советских солдат, они имели единичный характер. В армии царила очень жесткая дисциплина, и любые преступления сурово наказывались – вплоть до расстрела или многолетнего тюремного заключения. Вышли такие директивы еще до вступления Красной Армии в Европу, в них указывалась необходимость поддерживать моральный облик советского солдата как освободителя. Тем более что было много дезертиров, провокаторов, власовцев и обычных бандитов, которые, рядясь в советскую форму, совершали те или иные преступления[39]. Уполномоченный Временного польского правительства Завадский, имея четыре роты солдат, не предпринимал никаких мер по наведению порядка, а лишь доносил в Люблин, что все безобразия исходят от Красной Армии[40]. И неудивительно, что ответственность за все происходящее возлагалась на ее бойцов.
Помимо россказней о насилии над польскими женщинами русофобская мифология изобилует нарративом о немках, пострадавших от советской похоти. Вообще, антисоветчики расписываются в собственной лжи, поскольку тиражируют немыслимые миллионные цифры изнасилованных немок. Если имело место такое количество преступлений, память о них должна была остаться у послевоенного поколения. Но информация о таком массовом явлении не фиксировалась никакими социологическими опросами. И русофобы не ссылаются на подобные опросы, поскольку и ссылаться-то не на что. Вместо этого они делают ссылки на статистику абортов в госпиталях Берлина, после чего экстраполируют ее на всю Германию. Если пользоваться такой же методикой подсчета, с аналогичным успехом можно и союзников обвинить в массовых изнасилованиях, поскольку тогда выяснится, что в зоне их оккупации тоже имели место миллионные факты изнасилований
