Шум внизу стих. А Нафаню все еще не ппритащили. Или он всех победил в этот раз? Ну, да ладно. Поживем-увидим. Из комнатки выходить все равно нельзя. Буду писать.
…
Хорошо, воды было с запасом.
Я полностью отлечился, восстановил манну и бодрость. Еще раз прикинул, куда бы вложить свободные очки. Но они ничего по большому счету не давали. Потому, снова решил повременить. Мало ли… Вот найду броню требующую стойкости, а очки в ловкость уже слиты. Или бижу, какую-никакую, на духовность, а очки в силе… Короче, пока ничего не ясно. Придется мучиться.
Через три-четыре поворота, наконец, вышел в большой круглый зал с круглыми-же колоннами. Во все стороны из него вели одиннадцать выходов. Абсолютно одинаковых.
Посередине древнего мрачного зала… Вот клянусь! Оранжевая машина времени из старинного фильма «Гостья из будущего». Я ее отлично помню, в детстве мои старшие братья этот фильм просто обожали. И я его смотрел раз пятьсот, а то и больше. Кнопки мигают, круг-подставка светится, разве что не пикает.
Вот только Вертера не нужно, подумалось тогда. А то ведь он романтик. А я тут голый.
Блуждать в тишине и одиночестве мне до такой степени надоело, что я не раздумывая встал в оранжевый круг и взялся за поручни. Яркий свет ударил в глаза и почти полностью ослепил. Когда я проморгался и снова стал видеть, из пелены белесого тумана и бликов света соткалось огромное лицо. Нет, явно не человеческое. Лицо ура. Но не мое, все еще носящее отпечаток прежней личности.
Лицо сурового существа привыкшего к решительным мерам. Жесткое, можно даже сказать жестокое выражение. Глубокие складки, морщины, презрительно поджатые губы… Перья на голове белоснежные, но редкие. И выдающийся, монументально-огромный, крючковатый нос. Темные, почти черные, глубоко посаженные глаза в обрамлении тонкой работы татуировок.
— Наконец-то, — сказало лицо. — Я уже думал, не доберешься. Как и последние пятеро.
И замолчал. Явно ожидая ответа.
Вот, что тут было ответить?
Кто ты? Глупо, сейчас сам расскажет.
Какие еще пятеро? И так ясно, мои предшественники. Заплутали в лабиринте и передохли. И какая разница, кто они были, главное я дошел, а они нет.
Где я? Ну это вообще тупизм. В лабиринте, епт.
Я в игре? Или это меня так глючит? Интересно, а если он… оно… лицо… значит «оно»… оно — глюк, оно в этом признается? И что будет, если признается? Как тогда себя вести-то??? Громко орать, требуя у невидимых санитаров дополнительную дозу успокоительного?
