В нескольких местах среди лесов и лугов виднелись высокие мачты подвесной дороги. Как сказочные великаны, спускались они с гор, неся в железных руках толстые канаты. Вагончики ползли по канатам, везли уголь, везли лес для крепления шахт.
Узкая улочка привела к шахте.
- Нарок бун! - встречают нас шахтёры.
«Марок бун» - по-русски «всего лучшего» - шахтёрское приветствие. С этим напутствием рабочие опускаются в шахту. Эти короткие мужественные слова шахтёры говорят друзьям, встречаясь под землёй и на улице.
На шахтном дворе паровозик толкает платформы, гружённые углем. Один из шахтёров говорит:
- Теперь это для нас, для нашей Румынии. Сверх плана выдали!
Шахтёры столпились около большого щита с фотографиями лучших людей шахты. Их немало, этих людей, выдающих всё больше угля для своей родины.
Мы спускаемся под землю. Клеть, громыхнув, стремительно летит вниз и останавливается у главного штрека. В темноте огоньки шахтёрских лампочек кажутся яркими звёздами.
- Нарок бун! - снова слышим мы, ещё не видя говорящих, пока глаза не привыкли к темноте.
В забоях нас встречают сильные и ловкие в движениях шахтёры. Они улыбаются, и на тёмных от угольной пыли лицах блестят белки глаз, зубы кажутся ослепительно белыми.
И тут, под землёй, в бригадах, дающих по две - три нормы угля в смену, мы слышим знакомое советское слово «стахановец». И у шахтёров-стахановцев новой Румынии мы узнаём черты нарождающегося нового, того, что стало у нас в стране движущей силой в достижении великих побед.
После встречи с шахтёрами мы побывали у детей шахтёров. Ребята пришли на пионерский сбор в белых рубашках и блузках, с красными галстуками. Весёлые, загорелые, они принесли с собой в зал ощущение горячего южного солнца и свежести горных лугов. Задорные пионерские песни звенели и вырывались в открытые окна. Песню о барабане сменила песня советских пионеров «Мы весёлые ребята», потом опять румынская и снова советская песни.
На сборе нам пришлось отвечать на самые разнообразные вопросы. Ребятам хотелось узнать как можно больше о Советском Союзе, о советской школе, о наших пионерах. Они спрашивали о сборах отряда, о походах, о юннатах, спрашивали о Москве, о её улицах, садах, парках, о Кремле.
И вдруг по залу пробежал шёпот. Все о чём-то совещались, а потом сразу затихли.
Встал пионер Килеми Юлиу. Глаза у мальчика горели, взоры всего отряда были обращены к нему. По всему видно было, что Килеми хочет сказать о чём-то большом и важном. И он спросил:
