Меж крутых бережков | страница 18



— Расписывайся вот тут, что сполна все получила, — шутливо толкнув подругу, проговорила Наташа. — Вот только медку я немножко лизнула — не утерпела. Ты уж не ругайся!

— Откуда это, за что? — прошептала Феня, растерявшись.

— Это тебе председатель выписал, он хотел и молоко с фермы отпустить, а я сказала, не надо — вон сколько молока-то, от своей коровы некуда девать.

— Но ведь это денег стоит?..

— А твоя работа? — вмешалась Матрена.

— Так ведь я почти не работала!

— Значит, авансом дали.

Глаза у Фени затуманились от слез. «Да что они? Кто я им?» Наташа, будто ничего не замечая, щелкнула кнутовищем по валенку и сказала:

— Пойду отведу Воронка и — ужинать. А потом, Фень, сходим в школу — Иван Павлович просил прийти.

Как только дверь за Наташей закрылась, Матрена подошла к Фене и ласково обняла ее:

— Утри слезы-то. Все хорошо будет, а встретишь мать — успокой, плачет она, тебя жалеет, думает, что пропадешь.

— Да разве тут пропадешь, когда люди…

Феня провела рукой по влажным глазам, подошла к окну. На улице было темно.

Где-то близко в этой темноте — ее дом, близко и в то же время далеко: отец сердит, и она не решалась подходить ко двору…

«И не подойду!» — подумала Феня и стала расставлять посуду.

Матрена достала варенье. Феня спросила:

— Это что, тоже аванс?

Матрена улыбнулась:

— Конечно, чтобы лучше голова твоя работала для учения.

Глава III

Александр Иванович Гаврилов, или, как называют его микулинцы, Саша, торопился на работу. Вокруг так хорошо пахло талым снегом, так звонко булькали, пенясь, весенние ручейки, что он невольно улыбнулся. Ручейки звенели молодыми, несмелыми голосами, но, когда в канаве сливались в гремучий широкий поток, голоса их становились уверенней и громче. Саша вспомнил о Фене.

«Побольше бы молодых на ферму, тогда веселей пошли бы у нас дела».

Вот и ферма. Из полуоткрытой двери слышны радостные и несколько встревоженные голоса:

— Чернавка двух принесла!

Это говорили между собой доярки. Саша нетерпеливо шагнул к коровнику. В дверях он чуть не столкнулся с Матреной.

— Александр Иванович, что же делать-то? — озабоченно всплеснула она руками. — Все прибавляются и прибавляются, а тут еще вон контрактованных телочек привезли…

Саша прищурил глаза:

— А что бы ты посоветовала?

— Право не знаю, подумать надо.

— Ладно, пойдем-ка потолкуем с доярками, может, они что-нибудь подскажут.

Феня раскладывала сено по кормушкам и прислушивалась к разговору заведующего фермой с Матреной. На душе у Фени лежала еще какая-то тяжесть, но в то же время было и радостно. Вот уже с неделю, как она помогает дояркам, учится у них. Хоть и устает, но ее трогает то, что все думают о ней, заботятся. Взять хотя бы Александра Ивановича. Бабы говорят, орет уж больно, а Феня видит, что и кричит-то он, может, лишь оттого, что стесняется их: доярки все постарше его, да и на язык не наступи любой из них. Работая, она часто размышляла, чем бы отблагодарить людей за такое теплое отношение к ней. Вот и сейчас, услышав разговор Матрены с Александром Ивановичем, поставила вилы в сторону, прикинула: «А может, и я что смогу?..» — и вышла во двор.