Андерсона мучили примерно те же мысли. Что от него нужно Регниксу? Наверное, удобнее всего ему было бы обезвредить Андерсона без шума (кстати, а как? Не прикажет же он ему снять броню, тем более что дело это не минутное). Или использует как прикрытие?
Тут Регникс оборвал его раздумья, шепотом велев молчать и бросить оружие. Андерсон послушно подчинился. Тогда Регникс подошел ближе, отпихнул лежащий марачек ногой и стволом своего повернул Андерсону голову так, чтобы видеть переключатель рации. Убедился, что рация отключена… и, по-доброму улыбнувшись, спросил: «Ну что, парень, хоть это и невежливо, но лучше бы нам не встречаться, так?»
Ответа, видимо, не требовалось, и Андерсен только молча вытаращил на него глаза. Регникс продолжал:
— О тебе я уж и не говорю… — (Андерсон вдруг понял, что его неторопливая, тягучая речь до смешного похожа на говор фермера откуда-нибудь из марсианской глубинки). — Но ведь и мне ты ни к чему. Я посмотрел на ваших ребят, и, смекаю я, заложник из тебя — как зубочистка из бластера.
Регникс хихикнул и продолжал:
— Убивать тебя жалко, да без шума и не получится, а оглушить, в такой-то броне, — и подавно. Но ведь отпусти тебя — ты тут же к своим побежишь — смотрите, мол, ребята, кого я поймал! Ведь так? Молчи, молчи, не отвечай. Не скажешь — не соврешь.
Андерсон попытался всем своим видом выразить, что никуда он не побежит. Врастет в пол и корни пустит.
— Придумал! — вдруг обрадовался Регникс. — Видишь вон ту комнатку?
Андерсон, конечно, видел. Маленькая комнатка, двери распахнуты настежь, внутри знакомые тумбы запоминающих устройств.
— Вот туда ты и пойдешь. Ляжешь там на пол лицом к стене, чтоб не видеть, куда я пойду, и будешь лежать, пока свои не найдут. А я попробую смыться по-тихому. По-моему, все честно. Как тебе?
— Как будто у меня есть выбор, — буркнул Андерсон. — Конечно, пойду.
— Ну вот и отлично, — засуетился Регникс. — Ты не обижайся, мне это дело тоже ведь не по вкусу. Иди, а я пока, уж извини, подожду, пока ты там не ляжешь. Уж очень вы, ребята, меня напугали, — он опять хихикнул.
Пока шел этот диалог (в сущности, монолог), Андерсон лихорадочно соображал. Как только Регникс так по-дурацки подловил его, Андерсон изо всех сил изображал глупого, перепуганного и угрюмого салагу (каким он если и был, то не до такой же степени). Кажется, Регникс ему поверил. Кстати, а зачем самому Регниксу прикидываться простачком? Слишком уж явно он это делает…
