— Шут, — пробормотал канцлер.
— И снова в точку.
Ван Хорн поморщился и отодвинулся на край сиденья.
— Что за блажь пришла в головку нашей повелительнице? Турень намекал, что вскорости нам сообщат об организации некоего института?
— Она вам не говорила?
— Что имеется в виду?
— Ее величество желает завести при своем дворе миньонов, — ответил Мармадюк. — Видимо, она не сочла эту новость достойной быть озвученной во время совета. Она уже призвала ко двору наследников нескольких десятков дворянских фамилий. Молодые люди, свежая кровь, новые лица.
— Оборванцы. И где же она возьмет денег на свои причуды?
— Думаю, у вас, — расхохотался шут. — Всей Ардере известно, у кого здесь самая плотная кубышка.
Ван Хорн задумчиво потер бритый подбородок:
— А если я не дам?
— Тогда даст кто-нибудь другой — лорд Вальденс или Турень. Им ведь не придется объяснять, что участие в образовании нового ближнего королевского круга — дело выгодное. У каждого из этих достойных лордов есть сыновья, которые в случае, если они войдут в этот круг, смогут без особых усилий блюсти интересы родителей. Провинциальные дворянчики — это, конечно, мило, но им трудно будет тягаться со столичной молодежью.
— У меня тоже есть сын.
— Юный Гэбриел, кажется, вернулся ко двору из вашего родового замка?
Отвечать не требовалось, лорд ван Хорн не любил лишних слов.
— Я участвую, — твердо проговорил он, поднимаясь. — В казначейство будет доставлена требуемая сумма уже к завтрашнему вечеру.
Канцлер удалился не прощаясь, а Мармадюк остался на скамейке, у него здесь было назначено еще две встречи — с Вальденсом и Туренем, которым он сделает то же самое предложение. Аврора будет довольна, деньги на ее миньонов нашлись.
Глава 3
ЧЕТЫРЕ ПРОТИВ ТРЕХ
В дверь стучали. Гэбриел ругнулся, накрыв голову подушкой:
— Пошли вон, канальи!
— Любовь моя… — Моник провела тонким пальчиком по его спине. — Просыпайся, тебя ждут великие дела.
— Подождут. — Гэбриел сгреб девушку в охапку, дернул тонкое кружево пеньюара, обнажая полные белоснежные груди.
Она засмеялась как серебряный колокольчик, выгнулась на постели, отвечая на ласку.
Моник была шлюхой, высокопробной и очень дорогой, но сын канцлера ван Хорна мог себе ее позволить. Ее чуть рыхловатое тело, ее пепельные локоны, пухлый ротик, большие кукольные глаза — чтобы получить весь этот набор, дополненный вполне искренней страстью и избирательностью, которую демонстрировала кокотка, одних только денег было недостаточно, ну, по крайней мере, она его в этом уверяла.
