Тихо бродит в них слеза,
Блещут ласкою родною.
Излучают свет черты,
Вдохновленные любовью:
Я с тобою! Это ты?
И припала к изголовью.
Слышу пьяный аромат
От волос твоих каштанных,
Негой сонною объят,
В очертаниях туманных
Я ловлю твои черты,
Вырываю их у ночи,
И как дивные мечты
Смотрят ласковые очи.
Девчушке, стихи, посвященные ей выпускником школы, взрослым с ее точки зрения молодым человеком, казались прекрасными. Также думал некоторое время и сам Ростислав, посещавший в то время секцию молодых поэтов Союза писателей Грузии. Он лихо исписывал страницы школьных тетрадей своими поэмами и уже без труда различал амфибрахий от хорея. Так продолжалось больше года, пока у него не появился новый друг, Даниил Храбровицкий. Храбровицкий пригласил Полинина на очередное заседание литературной секции, где выступил со своими стихами, а точнее со своей поэмой. В этот день Даня читал поэму, посвященную борьбе русского народа против татарского ига. Поэма взорвала поэтическое самомнение Ростислава. Изумленный совершенством стихов своего друга и видя в нем будущую гордость русской поэзии, он покончил с упражнениями в символизме. И прежде всего потому, что признал свое собственное бессилие в этой области литературного творчества. После начала войны Полинин потерял следы друга, хотя не переставал надеяться найти его произведения в книжных развалах Ейска (где находилось летное училище Ростислава) или Тбилиси. Встретились они через много лет, когда звезда Даниила Храбровицкого взошла в кадрах нашумевших кинофильмов, сценаристом и режиссером которых он был…
Пребывание Полинина в родном городе с точки зрения военного времени было достаточно долгим. Три месяца он лечил свой глаз, освобождал его от осколков вражеской пули и, наконец, пройдя медицинскую комиссию, получил сакраментальную запись в медицинской книжке об ограниченной годности к летной службе. К этому времени произошли некоторые изменения и в его жизни. Во-первых, он оказался женатым человеком. Чуть-чуть повзрослевшая девчонка решительно стала его женой, хотя знала, что Ростиславу предстоит возвращаться в свой полк и продолжать игры с разрывами зенитных и незенитных снарядов, водить хороводы с трассирующими и нетрассирующими пулями, баражровать на бреющем полете над грозными и ласковыми водами Черного моря и защищать родную землю так же, как он и его сверстники делали это до сих пор.
Его родной полк готовился в это время к освобождению Крыма. Шли бесконечные налеты на Тамань, где концентрировались отступающие гитлеровские войска, наносились непрекращающиеся удары по плавсредствам в Керченском проливе, проводились эпизодические штурмовки немецких колонн, отходивших вглубь Крымского полуострова. Приближалась первая годовщина 47 штурмового авиационного полка ВВС ЧФ. Результаты боевых действий полка были впечатляющими. Впрочем, они были на фронте всегда впечатляющими. И не только потому, что за этот год полк нанес ощутительные потери гитлеровским захватчикам, но и потому, что летчики не жалели себя. Об этом свидетельствовали итоги года. Не было рядом с Ростиславом Мишки Филиппова, верного друга, готового прикрыть своим самолетом ведущего. Он не вернулся из очередного вылета на штурмовку Феодосийского порта. Еще до ранения Полинина остался навечно с обломками своего самолета в безымянном ущелье предгорий Кавказа Иван Черкашенко. С ожогами III степени вытащили из горящего самолета Василия Панфилова, так и не вернувшегося из госпиталя в полк. Не вернулся из очередного задания и командир эскадрильи капитан Кузьменко, чьи обязанности стал выполнять Полинин. Трагически сложилась судьба постоянного ведомого Петьки Щербаченко. Сколько эффективных штурмовок совершили они вместе, сколько раз прикрывал хвост своего ведущего в смертельной карусели с немецкими Мессершмиттами этот красивый высокий блондин с Украины. Свое счастье он нашел на Геленджикском аэродроме в маленькой халупе, предназначенной для смотрителя, а точнее для дворника этой территории. Со своими родителями застряла в этой прифронтовой лачуге прелестная девочка, которая так же, как и Инна, была покорена морским летчиком, его преданностью ей и бесстрашием. Все свободное время Щербаченко проводил возле неё. На фронте залп любви особенно сокрушителен. От нее невозможно отказаться, и вскоре девочка стала его женой, А еще через несколько месяцев в эскадрильи узнали, что Петр Щербаченко скоро станет отцом. И тут на глазах Ростислава с Щербаченко стали происходить удивительные перемены. Он не стал, как ранее, рваться на боевые задания, он не лез, очертя голову, в самое пекло в воздушном бою, он стал в своих поступках более расчетлив и рассудителен. Он не раз говорил Полинину: «Ты знаешь, мне кажутся многие наши выкрутасы в воздухе – мальчишеством. Я больше себе этого позволять не могу, у меня есть чудесная жена, а скоро я буду отцом». Только теперь, когда он окончательно растворился в Инне, Ростислав стал по-другому понимать эти слова Щербаченко, которому, увы, ни расчетливость, ни рассудительность не помогли: он не вернулся из очередной штурмовки плавсредств противника в Керченском проливе, где вода и небо столкнулись в смертельной схватке гитлеровцев с авиацией и десантами Красной армии, жаждущими посчитаться с фашистами за все их злодеяния на родной земле.
