Конечно, еще до женитьбы Ростиславу пришлось познать женщину, хотя дома его мать часто повторяла: «Сынок, ты взрослеешь, на тебя начинают обращать внимание женщины, но прошу тебя, не обижай девушек, они так беззащитны!» Естественно, что после знакомства с Инной он много и с удовольствием целовался, хотя при первой попытке и получил от нее пощечину. Но дальше поцелуев он и мысленно не мог представить себе что-либо еще более серьезное. А позже он уехал в Ейск, в Военно-морское авиационное училище, где попал в лапы хорошо отработанной военной машины, которая не давала курсантам и минуты уединения для любовной тоски. «Подъем!», «На зарядку, выходи строиться», «В столовую, шагом марш!», «На занятия, шагом марш!», «На работу с матчастью, становись!», «На самоподготовку, шагом марш!», «Отбой!» и другие команды с 6 часов утра до 11 часов вечера. С началом войны прибавились бесконечные наряды в караул, ночное патрулирование по городу и снова полеты, рытье капониров, работа с матчастью, прыжки с парашютом и т. п. Любовные «позывы» всячески приглушались, а любовная тоска с трудом пробивалась в сознание через крепкий сон, который хотя бы отчасти компенсировал постоянное физическое напряжение.
Положение резко изменилось после получения диплома летчика-штурмовика и прибытия на фронтовой аэродром. Летчики всегда оставались привилегированной категорией военных. В самые голодные годы войны они получали полноценное питание, а на фронте и плитку шоколада в дни боевых вылетов, и стакан водки или спирта перед сном и пачку отличных папирос. В нелетную погоду летчики были предоставлены самим себе и замполиту эскадрильи, который чаще всего не летал, но старался поддерживать с летчиками хорошие отношения. За бесконечными разговорами о штурмовках и воздушных боях чаще всего проскальзывали не идейные высказывания, как об этом писали в то время газеты, а тоска по женскому теплу и женской ласке. В мужском одиночестве становится особенно ясно, что если рядом нет нежного существа, гасящего природную грубость и воина, и просто мужика, то фактически теряется смысл их существования.
Нельзя сказать, что прифронтовая полоса была полностью обделена женщинами. Они служили в армии связистками, медсестрами, регулировщиками движения транспорта, просто ППЖ (походно-полевая жена) у старших офицеров и генералов, официантками, поварихами. Но чаще они оставались дома, обремененными детьми, или шагали по дорогам под обстрелом авиации, спасая от врага свой жалкий скарб и потомство. В это время они просто пытались уйти от фашистов, не подозревая, что многим из них придется еще много лет отвечать утвердительно на мерзкий вопрос многочисленных послевоенных анкет: «Находились ли Вы на оккупированной территории?» Вопрос, который позволял еще долго соответствующим службам судить о благонадежности человека. Так, пресловутая классовая принадлежность коммунистической религии дополнялась принадлежностью к оккупированной территории.
