С окончанием войны жизнь в стране переходила постепенно в накатанную колею. В высших эшелонах на смену профессионалам шли заурядные исполнители, умевшие слепо исполнять приказы и не размышлять над их целесообразностью. В военный институт иностранных языков на смену Биязи пришел энергичный солдат, чуждый возвышенным сентиментам генерал-майор Ратов. Отсеивались постепенно далекие от иностранных языков спортсмены, все чаще театральные подмостки заменялись строевым плацом, профессорские вакансии замещались кадровыми военными. Однако сместить в одночасье весь преподавательский состав было невозможно и, наверное, не нужно. Оставались еще блестящие специалисты, среди которых А.Н. Рапанович, создательница собственной фонетической школы, яркая, красивая женщина, выделявшаяся своей неординарностью, К.К. Парчевский. эталон французской разговорной речи, неизбежно аккуратный, пунктуальный и монотонный, Л.И. Илия, крупнейший знаток теоретической грамматики французского языка, излагавшая свой предмет сухим академическим языком и сумевшая воспламенить сердце только одного слушателя французских групп – морского интенданта Владимира Гака. Кумиром Ростислава был талантливый преподаватель, последовательно раскрывавший перед учащимися тайны устного перевода и предлагавший увлекательные упражнения с французскими числительными и именами собственными И. Шрайбер. Именно он приоткрыл Полинину тайны и прелести профессии синхронного переводчика.
Размеренный путь в филологию был прерван в 1948 году, когда в стране началась разнузданная кампания борьбы с космополитизмом. Это была очередная находка духовного пастыря советского народа и знатока языкознания, напуганного ветром свободомыслия, которое принесли с Запада победители немецкого фашизма. В Военном институте появились многочисленные транспаранты с призывом разоблачать «безродных космополитов» и прославляющих Россию как родину паровых двигателей, летающих аппаратов, радио и, как нашептывали друг другу приятели, …слонов! Призывы дублировались партсобраниями, на которых клеймили любителей джаза, современной живописи и модного покроя брюк, сменившего морской клеш времен первой мировой войны. Появились и более серьезные признаки надвигающейся волны репрессий: Бориса Левитина исключили из партии за то, что он скрыл имя Борух, полученное при рождении, Генриха Ейгеря исключили из института за немецкое происхождение, Сергея Емельяникова – за наличие у его жены родственников в Америке.
