Ен одной рукой приподнял мне мошонку, а когтями второй провел по недавно образовавшимся складкам кожи под ней. Очень осторожно, практически невесомо, а потом сделал то, что заставило меня покраснеть от корней волос до пальцев ног: устроился между моих ног, закинув их на плечи.
Я наблюдал за ним с широко раскрытыми глазами и не верил в происходящее. На лице Ена дернулся желвак, верхняя губа приподнялась оголив клыки, и тихий возбужденный рык прокатился по комнате.
- Ен, - позвал я и в ту же секунду распластался по кровати с удивленным стоном.
Горячий, влажный и немного шершавый язык Ена широко лизнул меня между бедер. Я запутался в сладко-липкой паутине ощущений, вырывая клочья шерсти из одеяла. Все тело загорелось огнем. Сильные ладони мяли мои ягодицы, слегка царапая когтями, движения языка становились то жесткими, то снова мягкими, дразнящими, я захлебывался стонами, извивался и взбрыкивал ногами. Когда Ен навис надо мной, потираясь каменным стояком, я бездумно обхватил его ногами, желая только усилить наслаждение. Забыв на время про свое уродство, я выгибался и подавался навстречу мужчине, который с легкостью взял меня как женщину. Я растворился в этих ощущениях цепляясь за него, как за единственное, ради чего стоит жить в этом мире.
Утром меня разбудил Ен, чистый и застегнутый на все клапаны формы.
- Я опаздываю! – вскочил я, вспомнив о построение.
- Ты больше не работаешь на рудниках.
Я непонимающе уставился на него.
- Теперь ты - мой рохаэ, ты больше не заключенный, - пояснил Ен, пристально наблюдая за мной.
- … Что если об этом узнает Федерация?
- Меня это не волнует, здесь я – Царь, Бог и Господин, а ты - рохаэ Царя, Бога и Господина. Это ясно?
- Но…
- Дален, ты думаешь вашей Федерации есть дело до того, что произойдет с вами на Логе? Нет, им плевать. Ссылая сюда приговоренных, они ставят на них жирную точку.
Все верно.
Я окинул Ена придирчивым взглядом и решил, что раз уж я получил статус «жены», то можно сказать вслух то, что я сейчас думаю:
- Ты красивый.
Темная бровь изогнулась, приподняв переливающиеся темно-бардовые чешуйки.
- Серьезно?
Я насторожился: его голос, и без того низкий и хриплый, стал глубоким и обволакивающим.
- Повтори, - попросил Ен.
- Ты красивый.
- Встань.
Я насторожился еще сильнее, но все же встал на кровати, прикрывшись тонким одеялом. Ен дернул одеяло на себя и меня бросило в его раскрывшиеся объятия. Шквал горячих поцелуев обрушился на меня, и я, в состоянии бездумном, но восхитительном, обхватил его ногами и руками. Вся кожа горела от прикосновений, особенно что-то невероятное творилось с моими сосками, когда его губы засасывали всю ореолу.
