Но, несмотря на выигранный процесс, история с судом не прошла для Ганки даром. Он умер 12 января 1861 года. Никто не сомневался, что именно судебный процесс сократил его жизнь.
Суд отнюдь не охладил пыла сражающихся сторон. Полемика вокруг Краледворской рукописи не угасла. Споры, перемежающиеся экспертизами, продолжались всю первую половину XX века.
Лишь в конце 1960-х — первой половине 1970-х годов группа экспертов раскрыла технологию изготовления «древних» манускриптов и было убедительно доказано, что творцами Краледворской и Зеленогорской рукописей являлись Ганка и Линда, удачно дополнявшие друг друга.
Но вот парадокс: разоблачение Краледворской и Зеленогорской рукописей не нанесло непоправимого удара национальной гордости и достоинству чехов. Значение рукописей Ганки трудно переоценить. Они сыграли очень важную роль в возрождении чешской культуры, обогатили ее патриотическими идеями и замечательными художественными образами.
Пьеса, которую Мольер не писал
Порой подделывались не только рукописи, но и так называемые автографы — тексты, собственноручно написанные великими авторами. Остановимся на двух мистификациях, связанных с автографами Мольера и Шекспира. Литературные достоинства этих подделок различны, а история каждой своеобразна и в чем-то поучительна.
В январе 1845 года во французском театральном журнале «Антракт» было помещено письмо некоего адвоката из Руана М. Геро-Лагранжа, сообщавшего публике о найденной им рукописи пьесы Мольера «Влюбленный доктор». Адвокат объяснил, что рукопись обнаружена им в семейном архиве, и в том не было ничего странного, так как он — потомок Лагранжа[93], близкого друга Мольера.
Комедия «Влюбленный доктор» считалась безвозвратно утерянной, но знатокам творчества знаменитого французского драматурга она была хорошо известна: именно этот фарс, исполненный труппой Мольера перед Людовиком XIV, решил судьбы драматурга и его труппы. Королю так понравился остроумный спектакль, что он предоставил Мольеру старый театр в Малом Бурбоне и назначил ему щедрый пенсион — полторы тысячи ливров в год. Понятно, что находка утраченной пьесы, открывшей Мольеру путь к славе, вызвала сенсацию.
Сенсационность находки заключалась еще и в том, что не сохранилось ни одной рукописи Мольера, ни одного его письма; только две денежные расписки.
Через некоторое время в парижский театр «Одеон» явился молодой человек, назвавшийся Эрнестом де Калонном. Он заявил, что является близким другом Геро-Лагранжа, что тот тяжело болен и приехать в Париж не может, а потому поручил ему вести переговоры о постановке найденной пьесы.
