Все, на что оказался способен наш Гуччо, – это снять с пальца железный перстень, врученный ему Робером Артуа, и украдкой от чересчур бдительной леди Диспенсер протянуть его королеве.
– Ваше величество, не соблаговолите ли вы взглянуть на этот перстень, особенно на печатку?
Королева взяла перстень, молча кивнула головой, и на ее прекрасном лице не дрогнул ни один мускул.
– Что ж, он мне нравится, – ответила она. – Надеюсь, у вас есть и другие предметы работы того же мастера?
Гуччо сделал вид, что роется в ларце, даже пропустил сквозь пальцы жемчужное ожерелье и, ловко вытащив зашитое в камзоле письмо, протянул его королеве со словами:
– Тут указаны цены.
Изабелла поднялась, взором приказав Гуччо следовать за ней, подошла к амбразуре окна, чтобы без помех прочесть письмо Робера.
– Когда вы возвращаетесь во Францию? – шепнула она.
– В ту самую минуту, когда вам угодно будет мне приказать, ваше величество, – тоже шепотом ответил Гуччо.
– Передайте его светлости Артуа, что я в скором времени прибуду во Францию и все пойдет так, как мы с ним условились.
На лице ее выступила легкая краска оживления, она внимательно вглядывалась, увы, не в прекрасного посланца, а во врученное им послание. И, движимая истинно королевским желанием щедро вознаградить человека, оказавшего ей услугу, быстро добавила:
– Я скажу его светлости Артуа, чтобы он отблагодарил вас за ваши хлопоты; в данный момент я не в состоянии сделать это сама.
– Лучшая для меня награда – это счастье видеть вас и служить вам, ваше величество.
Изабелла поблагодарила Гуччо легким наклоном головы, будто слугу, и он сразу понял, что между правнучкой государя Людовика Святого и племянником тосканского банкира лежит такая глубокая пропасть, которую ничто и никогда не заполнит.
Повысив голос, чтобы леди Диспенсер могла слышать их разговор, Изабелла произнесла:
– Я сообщу вам через Альбицци свое решение относительно этого жемчужного ожерелья. Прощайте, мессир.
И она жестом отпустила Гуччо.
А тот, вновь преклонив перед английской королевой колена, вышел из комнаты. Юноша радовался удачному завершению своей миссии, но с горечью вспоминал свои несбывшиеся мечтания.
Хотя Альбицци любезно уговаривал гостя побыть еще немного, Гуччо, крайне недовольный самим собой, решил уехать из Лондона на заре следующего дня. Как он, свободный гражданин города Сиены, он, который до сегодняшнего дня считал себя ровней любому дворянину, как мог он до такой степени потерять самообладание в присутствии королевы! Никогда он себе этого не простит. Ибо, при всем желании забыть сей эпизод, всю жизнь будет он помнить, что язык у него прилип к гортани, сердце забилось чересчур сильно и что сам он еле устоял на ногах, когда очутился перед королевой Англии, а она даже не соизволила ему улыбнуться. «В конце концов, она такая же женщина, как и все прочие, чего я так перетрусил?» – сердито твердил про себя Гуччо. Но твердил он это, находясь далеко, уже очень далеко от Вестминстерского дворца.
