Дорога славы | страница 49

Приближается Филипп. Впереди, с дюжиной царских телохранителей, едет его прорицатель Аристандр, за ними Парменион и Антигон Одноглазый и наконец сам царь. Разумеется, ему тут же докладывают о моей стычке с Филотом.

   — Что бы мне следовало сделать, так это приказать проломить упрямые головы вам обоим, — ворчит отец, но тут его взгляд падает на Коронея, и я вижу, как к суровым царским глазам подступают слёзы.

Пленных окружает отряд под командованием пехотного командира Эвгенида, прозванного за дотошность в расчётах Счетоводом.

   — Мой сын отдал приказ отпустить этих людей? — обращается к нему Филипп.

   — Так точно.

Филипп кивает, подтверждая мою команду.

   — Ты слышал приказ! — рявкает Счетовод своему помощнику. — Вернуть пленным оружие. Снять караул!

Выходит, Филипп не прогневался на меня? Он без возражений признал моё право отдавать приказы.

Лишь на следующее утро, когда мы совершаем благодарственное жертвоприношение Гераклу и Зевсу, он отводит меня в сторонку.

   — Ты мог пожрать сердце льва, сын мой, но предпочёл вернуть его хозяину. Боюсь, за это он возненавидит тебя ещё больше. Излишнее великодушие наказуемо, и тебе непременно придётся заплатить свою цену. Но, — он кладёт руку на моё плечо, — я всё равно не могу тебя за это винить.

Херонея стала последней победой Филиппа. Двадцать один месяц спустя, шествуя в процессии, которая должна была открыть игры в честь бракосочетания моей сестры, он был сражён рукой наёмного убийцы.

В момент убийства Филиппа, случившегося в театре македонского города Эги, я только что вступил в колоннаду, шествуя в процессии моего отца, дабы занять место рядом с его троном. Жених, Александр из Эпира, шёл рядом со мной, Филипп послал нас вперёд, чтобы продемонстрировать множеству своих недоброжелателей, что он не нуждается ни в каком телохранителе. Когда раздались испуганные крики, я мигом понял, что случилось ужасное, и вместе с Александром Эпирским помчался назад. Нам пришлось проталкиваться сквозь толпу мечущихся, визжащих, перепуганных женщин, и, прежде чем это наконец удалось, убийца, молодой аристократ по имени Павсаний, был уже схвачен и убит исполнявшими роль телохранителей при царской особе Пердиккой, Любовным Локоном и Атталом Андроменом. В тот момент, когда ещё не было известно, был отец убит или ранен, я, к собственному удивлению, поймал себя на том, что переживаю не только за Филиппа, которого, несмотря на наши нередкие стычки, любил и почитал, но и за народ, оказавшийся перед угрозой лишиться его львиной мощи. Потом раздались скорбные стенания: царь был мёртв.