— Выровнять строй! Приготовиться!
На счёт «пятьсот» мои полки приходят в движение. Ширина поля составляет почти двадцать стадиев: оно слишком широко, чтобы управлять передвижениями всей армии из единого центра. Я, например, со своего места не могу даже увидеть Филиппа, не то чтобы подъехать. Сегодня нашей армии предстоит сражаться не в одной битве, но сразу в трёх: справа, слева и в центре.
Поэтому, в соответствии с замыслом Филиппа, наступление осуществляется в три стадии. Первым удар противнику наносит правый фланг, находящийся под непосредственным командованием царя. Пехотная фаланга Филиппа — шесть отрядов общей численностью девять тысяч человек плюс три отряда из корпуса царских телохранителей (это ещё тысяча) — вступят в бой с тяжёлой пехотой из Афин, стоящей на левой (против нашей правой) оконечности вражеского построения. Завязав бой, Филипп сделает вид, будто не выдерживает неприятельского натиска, и начнёт отходить. На войне всегда есть место игре и притворству, и при умелом подходе можно ввести в заблуждение даже таких завзятых театралов, как афиняне. По оценке моего отца, афинские ополченцы обладают храбростью, но не настоящей воинской стойкостью. Да и как можно ожидать от них большего, ведь это не профессиональные солдаты, а вооружённые граждане. Афины не выводили свои войска в поле двадцать лет, после чего провели лишь одну кампанию, продолжавшуюся всего месяц. Состояние ополченцев, столкнувшихся с закалёнными бойцами Филиппа, можно охарактеризовать как смесь ужаса с возбуждением, которые они принимают за отвагу. Сойдясь с противником лицом к лицу, они потеряют голову, а увидев, как пятится перед ними македонская фаланга, легко поверят в собственное превосходство и устремятся вперёд, не сомневаясь, что вот-вот разобьют Филиппа наголову. Между тем его отряды подадутся под этим яростным напором, но будут отходить в полном порядке, нерушимо сохраняя строй и удерживая наступающих врагов на расстоянии железной щетиной сарисс. На самом деле Филипп выманит афинян вперёд, увлечёт их за собой до той части поля, где местность пойдёт на подъём. Сам царь будет находиться выше по склону, на расстоянии зова трубы. И вот тут пешие македонские «друзья» остановятся как вкопанные и, отбив натиск, снова ринутся на афинян, воинственный пыл которых к тому времени поостынет, ибо они, по выражению спартанского полководца Лисандра, испытают «похмелье» ложной храбрости.
