вине погибли люди. Я разозлился. Я думал, оно лжет. Хотел его уничтожить и начал стрелять. Из всех орудий.
— Матчек...
— Жан, ружье солгало?
Я вздрагиваю. Он впервые назвал меня по имени.
— Ты так много знаешь о лжи. Скажи, оно солгало?
Я опускаюсь рядом с ним на колени. Хочу прикоснуться к нему, взять за руку, но он смотрит на меня с такой яростью, что я физически ощущаю ее в воздухе, как статические заряды.
— Нет, оно не солгало. Но и не сказало всей правды. Имя того, кто все это сделал, действительно было Матчек Чен, это правда. Но это был не ты. Просто кто-то такой же, как ты.
— Это был я. Ружье рассказало мне и о гоголах тоже.
— Это не совсем так. Не все гоголы одинаковы. Поверь, я это знаю. С тем что-то случилось, произошло что-то плохое, и он так и не смог оправиться.
— Что это было?
Я вздыхаю.
— Не знаю.
— Как же я могу быть уверен, что не закончу так же, как он?
Его широко распахнутые глаза полны отчаяния.
— Я не знаю, Матчек. Не знаю. Но я верю, что мы сами можем решать, какие мы есть. Если тот, другой Матчек тебе не нравится, стань кем-то еще.
— Так вот почему ты так делаешь, — говорит он. — Ты надеваешь другие лица, потому что тебе не нравится тот, кем ты был?
— Иногда.
— Я видел, как ты это делал. Но внутри ты оставался все тем же.
— Извини, Матчек, — отвечаю я. — Я не умею заботиться о других. Я знаю, там, на пляже, ты был счастлив. Я не хотел уводить тебя оттуда. Но выбора у меня не было.
— Ты как-то говорил, что у нас всегда есть выбор.
— Нет, не всегда.
— Как же тогда узнать, есть выбор или нет? — Он вскакивает из-за стола. — Ты говоришь все это, только чтобы я заткнулся! Хочешь избавиться от меня, чтобы спасти свою глупую подружку! И даже не знаешь, зачем!
Он толкает меня со всей силой, какую позволяет вир, и я едва не падаю.
— Матчек, это неправда!
— Замолчи! Ты только и знаешь, что врать! Ты и сам так говорил, когда был другим! Оставь меня одного!
От удивления я растерянно моргаю.
— Что значит другим...
Отец хочет побыть один.
У меня перед глазами извилистыми светящимися змеями вспыхивает Аун. Вир раскалывается и выбрасывает меня. Через мгновение я уже стою в голубом коридоре «Леблана», а глаза жжет, но это реакция на внезапный переход из вира в Царство, а не слезы.
— Ладно, мерзавцы, я все испортил! — кричу я в пустой коридор. — Но вы тоже хороши! Почему вы его не остановили?
Мне никто не отвечает.
Я ищу в своих мыслях намек на присутствие Ауна, но ничего не нахожу.
— Поговорите со мной! Покажитесь!
