– Вы взяли образец крови?
Он протянул ей пробирку с образцом и мой диск.
– Кто-нибудь сообщил отцу, что я здесь? – Мой голос прозвучал непривычно высоко.
Ледяной взгляд голубых глаз директора Сперлинг заострился:
– Тебе известно, где он находится?
– Он поехал посмотреть несколько галерей в Калифорнии. Отец занимается покупкой произведений искусства.
Женщина напряглась:
– У тебя не очень убедительно получается, Дилэйни. Не хватает актерского мастерства. Видишь ли, у меня есть все нужные доказательства. Я в любой момент могу отдать приказ убить твоего отца – как только он попадется нам в руки.
Меня словно ударили, дыхание перехватило:
– Но за что?
– Враньем ты ему не поможешь.
– Но он на самом деле занимается искусством, – беспомощно ответила я.
– Само собой, – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Там же большие деньги крутятся. Но мои источники утверждают, что если предложить ему хорошую цену, Йен МакЭвой может добыть все что угодно.
– Добыть? – Где-то в моем замутненном разуме возникла крохотная искорка понимания. – Вы имеете в виду – с той стороны стены?..
– Вот теперь у тебя хорошо получилось. Ты почти заставила меня поверить, что не знала, чем занимается твой отец. – Она наклонилась так близко, что ее маска мазнула меня по уху. – Что твой отец – добытчик.
Я отпрянула:
– Это неправда!
Я почти видела откровенную ухмылку за ее маской. Но директор Сперлинг ошибалась. Мой отец не мог быть добытчиком. Разве может близорукий, страдающий непереносимостью лактозы человек перебираться через стену и тайком посещать Дикую Зону? Это было невозможно. Но само слово «добытчик» напомнило мне о последнем контрабандисте, которого арестовала Служба. Его поставили к стене Титан и расстреляли прямо там. Разумеется, занятия у нас отменили, чтобы мы как настоящие патриоты могли посмотреть на это зрелище в прямой трансляции. Хуже всего был не тот ужасный момент, когда пули отбросили его к стене, а когда на него надели черный колпак, оставив его одного в полной темноте ожидать смерти. Это было за пределами простой жестокости.
– Отправьте ее в одиночную камеру, – неприятный голос директора Сперлинг вернул меня к реальности.
– Вы что, собираетесь держать меня здесь? – Я вся покрылась потом, ощущая, как искусственная кожа прилипает к телу.
Сперлинг направилась к двери, даже не взглянув в мою сторону, на ходу бросив агенту последний приказ:
– Позовите меня, если она еще будет жива утром.
