Наверное, так думал и критянин.
Он дважды лизнул пальцы Хипподи.
Потом глубоко и расслабленно вздохнул.
«Какое твое состояние?» — доброжелательно спросил Хипподи.
Он мог и не спрашивать, такое хорошее было у них состояние. Вот красивая бухта, красивые дымки над руинами, у берега мачты затонувшей галеры, а на рейде — короткие мачты еще не затонувших.
«Но они вновь подойдут, когда проветрятся…»
«Но у аталов еще есть горшки. У них много горшков…»
Ни Хипподи, ни критянин ни о чем друг друга не спрашивали.
Они только отвечали, потому что все вопросы были растворены в жарком воздухе.
«Все так и будет, как мы говорим», — кивнул Хипподи, в голове которого роилось множество вариантов правильного ответа на любой вопрос. И, важно помолчав, дал понять критянину, что дело не в трусости и не в усталости. Если гончары подведут, если не подействуют еще раз тухлые морские ежи и лежалые мидии, кормчие и вожди победителей, конечно, поднимутся в Большой Храм, и там Главный жрец встретит их, вытянув перед собой руки в звонких браслетах из бронзы и орихалка. Для морских народов это особый знак. Они так считают, что если целовать руки Главному жрецу побежденных, то богу Шамашу это угодно, бог Шамаш признает их победу и позволит делать с глупыми аталами все, что угодно. Так принято. Сперва победители целуют руки Главному жрецу побежденных, а потом подвергают его сильному унижению. Если Шамаш молчит, значит, разрешает. Тогда и с него можно будет сорвать затасканное каменное галифе.
Критянин кивнул ответно.
Пот на его лбу высох. Всё так и будет.
Конечно, кормчие и вожди будут целовать руки Главного жреца. Они ведь не знают, что руки Главного жреца по локоть нежно умащены: одна — соком из листьев дерева печали, другая — соком из листьев дерева радости. И воинственные отряды пришельцев, стоя перед храмовой площадкой, увидев, как их кормчие и вожди целуют руки Главному жрецу побежденных, чтобы поскорее со всем этим покончить, грозно и торжествующе ударят копьями в камни под ногами.
И тогда кормчие и вожди обернутся.
И одни возденут руки к грозным низким закопченным небесам страны аталов, а другие в ужасе упадут на колени. И безумные бессвязные слова начнут смягчать ожесточившееся сердце Шамаша.
Лишь бы не подвели гончары.
«Почему так много дыма везде?» — посмотрел на гору критянин.
«Лучше дышать дымом, чем запахом из глиняных горшков, которыми мы недавно закидали триремы, — со значением заметил Хипподи. И добавил: — Хочу получить то, о чем мы говорили на этом месте год назад…»
