– Уже лечу!
– Вот лететь не надо! Как врач тебе говорю.
Братец ехидно хмыкнул и отключился. Я подавила тяжелый вздох. Ведь знаю, что гонками увлекается и гоняет с дружками, но каждый раз сердце не на месте. Слишком часто мне на операционный стол попадают вот такие летуны. Но кто меня слушает? Начинает издеваться, что я брюзжу.
Вернувшись в квартиру, застала мать с сигаретой у окна кухни. С учетом того, что она помешана на своем внешнем виде и знает о вреде никотина для кожи, это был вопиющий случай.
– Мам, у тебя все в порядке?
Она вздрогнула и поспешно затушила сигарету, разгоняя рукой дым.
– Извини, устала.
Она и правда выглядела уставшей. Подтянутая, элегантная женщина, красивая, а в глазах напряжение и тоска.
– Что у вас с Андре? Мам, я же вижу, что ты сама не своя. – Я подошла и обняла ее, положив голову на плечо.
– Мне кажется, что он установил за мной слежку.
– Андре?! – Я удивленно отстранилась.
– А кто еще? – Она как-то нервно передернула плечами.
– Хм… так это хорошо. Вы сколько лет вместе, а он ревнует, боится тебя потерять. Сейчас убедится, что тебя не в чем подозревать, и еще сильнее любить будет. Ведь не в чем, мам?
– Роза! – одернула мама и бросила на меня возмущенный взгляд, вновь становясь прежней собой. Пусть она и родилась в простой семье, но за годы приобрела лоск и манеры настоящей аристократки. – Лучше скажи, вы мне внуков дарить со своим Костиком не собираетесь?
В этом вопросе звучали двоякие чувства: и ожидание внуков, и страх стать бабушкой. Я приняла изменение темы и не стала настаивать. Но такое настроение матери настораживало. Раньше, чувствуя уходящую молодость или тоскуя в супружеских буднях, она бросалась в омут новых отношений.
– Нет, мы с ним вообще расстались.
– Неужели ты бросила наконец этого напыщенного индюка?
– Мам, он всего-то раз в твоем обществе увлеченно заговорил о своих планах на будущее и карьере.
– Мне и раза хватило, – пренебрежительно отмахнулась она. – Мужчина в обществе красивых женщин должен быть увлечен ими, а не своей персоной!
– Как оказалось, ими он тоже увлекается, – поморщилась я.
– Он тебе изменил? – приподняла бровь.
– Как оказалось, не единожды. Случайно узнала.
Признаваться в этом было неприятно, но уже не больно.
– Хочешь его вернуть и бросить, чтобы он ползал за тобой? – подалась она ко мне, и глаза недобро блеснули.
– Зачем, мам? Он и так мне теперь прохода не дает, да только противен.
– Ну и правильно, – согласилась она. – Всегда чувствовала, что он тебя не достоин.
