— Что-нибудь еще? — осведомился Вик.
— Вроде была какая-то семейная драма, — отмахнулся Штерн, — но за сплетнями не ко мне. Он очень умный и хитрый малый. Вытащил отцовскую компанию из долговой ямы. На самом деле имя Алана Кортклиффа — это знак качества.
— Он пример для подражания, — покивал Вик, — да, странно, что я его не узнал.
— Есть разница между подкаченным загорелым красавцем в брендовых шмотках и этим серым, неприметным человеком, — фыркнула я. — Он явно сделал все, чтобы быть неузнанным.
— И вот это очень подозрительно, — проворчал оборотень. — Быть Аланом Кортклиффом не самое худшее, что может произойти с человеком.
А у меня в голове вдруг сложилась самая романтичная версия: что если супруга Алана была наполовину оборотнем? И ее насильно забрали из дома? И он положил все свое состояние на то, чтобы отменить поправку и освободить любимую женщину? Даже не буду предполагать это вслух — засмеют. Но красивая, красивая версия.
— Теперь дело за малым, — потер руки Штерн, — пробить адрес и съездить в гости. Что, Ламертан, тряхнешь старыми связями или все мне придется делать?
— М-м-м, то есть ты хочешь отстирать свое имя и при этом не слишком утрудиться? — хмыкнула я, — похвально, похвально. А насчет старых связей — ими тряхнет Вик.
— Угу, уже потряхиваю, — мой агент что-то быстро набирал на смартфоне.
Я прислонилась к плечу Брока, а тот, склонившись ко мне, ласково прошептал:
— Устала? Ничего, потерпи немного, родная. Скоро это все закончится.
Штерн смотрел на нас полным ярости и болезненного непонимания взглядом. Но я не собиралась играть с ним в гляделки. Смежив веки и размеренно дыша, я просто наслаждалась близостью и любовью своей пары. Броку и без того сильно досталось, он встретил меня и полюбил тогда, когда еще не отгорела боль от потери жены и сына. И даже сейчас он испытывает угрызения совести. Я это чувствую и даже не пытаюсь что-либо изменить. Такие раны зарастают сами.
— Идиллия, — оскалился Штерн. — Как долго ты будешь терпеть, Ламертан? Под тобой она думает обо мне — истинность не изменить, не вытравить и не переплавить.
— Так прикажи мне, — усмехнулась я, — прикажи, используя всю свою альфью силу. На человека и на чужую пару это не подействует.
Прищурившись, Штерн бросил:
— Заметь, ты сама дала мне разрешение. Встань и подойди ко мне.
Когда-то давно я очень боялась этого. Боялась потерять себя. Но сейчас я ощутила только злость — чужой самец пытается на меня претендовать. А вот какого-либо позыва встать и подойти — нет.
