А теперь ему сообщают, что та самая девочка стоит у ворот его дворца. Великий дворецкий приказал привести ее. Возможно, он скоро выяснит, что наблюдал на пиру лишь невероятное представление, искусный монтаж, срежиссированный каким-нибудь создателем Лиц и имевший целью всех впечатлить и обмануть. Что ж, возможно, это действительно так. В Каверне ничто не происходит без какой-либо на то причины.
И все же, ожидая девочку в отделанном мрамором зале для аудиенций, великий дворецкий ощутил вялое шевеление в душе. Если бы речь шла о ком-то другом, это чувство можно было бы назвать надеждой.
Ведомая охранниками, Неверфелл шла по малахитовым коридорам дворца. Ее несколько часов продержали в прихожей, и Неверфелл успела навоображать всяких ужасов, так что, когда за ней наконец пришли и без объяснений куда-то повели, она уже не знала, радоваться ей или бояться.
События последнего дня словно распахнули огромные двери у нее в голове, и теперь мысли-сквозняки летали туда-сюда, наводя беспорядок. Стоило Неверфелл отвлечься, как перед глазами возникало ничего не выражающее лицо Эрствиля – и одиноко бредущий по сырным туннелям мастер Грандибль.
Малахитовый коридор утыкался в двойные двери, у которых стояли два человека в черно-зеленых одеждах. Шелковые повязки на глазах выдавали в них парфюмеров. Неверфелл удивленно уставилась на парные мечи, висевшие у парфюмеров на поясе. Стоило ей подойти, как они вскинули руки, чтобы она остановилась, и медленно втянули воздух. Не унюхав ничего подозрительного, парфюмеры отошли в сторону, чтобы Неверфелл могла пройти. Затем двери за ее спиной захлопнулись.
Неверфелл очутилась в комнате, которая из-за царившего в ней сумрака казалась больше, чем есть. Высокий куполообразный потолок, двойной ряд светлых колонн, соединенных причудливыми арками. Единственным источником света был канделябр, висевший над письменным столом в дальнем конце комнаты. За столом сидели три человека – женщина и двое мужчин. Лица их были по большей части скрыты в тени – светильник выхватывал из темноты только высокие лбы и скулы.
– Подойди.
Неверфелл даже не могла с уверенностью сказать, кто именно к ней обратился. Пол в комнате глянцевито поблескивал и скользил под каблуками ее атласных туфелек. Светлые каменные колонны украшала перламутровая мозаика, в неверном свете единственного канделябра она подрагивала, словно предчувствуя беду. В тенях, залегших позади колонн, Неверфелл различила неподвижные фигуры, они стояли, вжавшись в стену, и внимательно следили за каждым ее движением.
