Таков был мир вокруг него в промежутке, когда это уже случилось, а он еще не знал. Краткий интервал, когда жизнь еще не разлетелась вдребезги, когда музыка еще трогала душу, когда пиво еще радовало вкусом, когда самолет, летящий по идеально чистому летнему небу, еще помогал мечтать.
Позвонили в дверь. Сперва он подумал, что это они, но это не могли быть они, ведь у обоих есть ключи. Он открыл, и там стояли полицейские – слишком молодые, чтобы принести дурную весть, но это им не помешало. Его провели в переднюю комнату, и там время остановилось. Он подумал, что потерял сознание, но это было не так. Это прежняя жизнь постепенно отключалась и отмирала.
Его отвезли в больницу. Без сирены, без мигалки – торопиться уже было некуда, все кончено. Энни лежала такая умиротворенная. Синяк на виске. Как глупо, что этого хватило. Он сказал медсестре, что теперь готов увидеть Майкла, но она ответила, что сейчас подойдет доктор. Эллис сел в коридоре в компании полицейских и стал ждать. Ему дали стакан чаю и шоколадный батончик.
Врач повел его в пустой кабинет и там сказал, что Майкла сразу отправили в морг.
– Почему? – спросил Эллис. – Разве это обычная процедура?
– При данных обстоятельствах – да, – сказал врач.
– При каких обстоятельствах?
– Мы нашли у него на боку опухоли. Саркома Капоши. Это…
– Я знаю, что это.
– У Майкла был СПИД.
– Не может быть. – Эллис потянулся за сигаретой, но чертов доктор сообщил, что здесь курить нельзя. – Он бы мне сказал.
Он вышел в ночь и хотел поговорить с кем-нибудь, но никого не осталось. У ворот больницы ждали отец и Кэрол. «Поговори со мной, – повторяла Кэрол. – Поговори со мной». Но он так и не поговорил с ней.
Он развеял пепел Майкла над рекой, на его любимом месте, согласно завещанию. Он был один. По лугу хлестал резкий ветер. Лето кончилось.
Смеркалось. Эллис сидел в саду под синим небом, подернутым золотыми и сиреневыми полосами. У соседей играл джаз. Они взяли у Эллиса взаймы его коллекцию Билла Эванса и сейчас что-то готовили под музыку. Через открытую дверь кухни доносился лязг кастрюль, звук открываемых пивных бутылок и бормотание: кто-то зачитывал рецепт. Эллису нравилось слушать звуки жизни за стеной, он привык к ним.
Он еще не согрелся после купания. И душ не принял. Он пошел в дом взять свитер. Тот оказался на кресле у камина, и Эллис тут же надел его. Он встал перед картиной матери и задумался, как задумывался часто о том, чего же она искала. На него картина действовала умиротворяюще. Возможно, все было так просто – она искала душевного мира. Нет, вряд ли. Иногда по утрам, когда на картину падал свет, этот желтый цвет творил что-то с головой Эллиса. Пробуждал, все чувства становились ярче. Мама, может быть, дело в этом? А? Он пошел прочь от картины и споткнулся о ящик, что забрал на днях у отца. Он опустился на колени. «Когда? – спросил он сам себя. – Если не сейчас, то когда?»
