Вместо этого Кабан нырнул в орнитологию, да и как красиво нырнул – поэт!
«Орлы, – вещал он, – никогда не умирают на земле, в старости чуя смерть, они собирают всю свою силу и из последних сил взмывают к солнцу! А после камнем летят вниз и падают на землю уже мертвыми!»
Становилось все гаже.
Даша перестала снимать – просто уже не могла себя заставить, ее мутило то ли от горелого бараньего жира и чачи, то ли от нелепости происходящего.
А может, от губастого тамады. Или от подполковника Гены и его вертлявого холуйка? От сомнительной, но очень старательной массовки на фоне снежных хребтов, чрезмерно красивых, чтобы быть настоящими?
Нет, скорее всего, от чачи – крепкая, спирт медицинский какой-то, не надо было по полной. Даша прищурилась на солнечный зайчик в стекле, подумала, а как же его все-таки звали? – подумала и выпила залпом, как лекарство. Хлопнула маленьким граненым стаканчиком по столу и громко захрустела редиской. Гори оно все огнем.
Подкатила белая «Нива», уткнулась в забор.
С этого момента – как фотография, застывшая сцена, жесткий свет. За ней другая, третья. Происходящее распалось на фрагменты, грубо нарезанные и кое-как склеенные.
Холуек до этого постоянно оглядывался на дорогу, тут же вскинулся и скоро засеменил к машине. Что-то живо говорил в приспущенное окно. Даша следила краем глаза, внутри поднималось мутное беспокойство. Плохо дело.
Из машины появился мужчина, выскочил ловко и энергично – кожанка, ежик черным углом врос в лоб, брови – мазок сажи. Выпрямился, разминая спину, бегло перещупав застолье, нашел ее лицо, впился.
Беспокойство исчезло, замаячила неизбежность. Да, плохо дело, подумала она, совсем плохо.
Из «Нивы» появились еще двое, лениво потягиваясь, словно только проснулись. Тоже в кожаных куртках, один с «калашниковым», лихо подхватил его за цевье, легко, как игрушку. Закурили, щурясь на солнце – вот ведь погодка выдалась, благодать.
«Безопасность» и «майор» – вот и все, что Даша ухватила – черно-белый кадр, удостоверение тут же захлопнулось.
– Документы, цель поездки? – почти без акцента.
Даша мотнула головой – мол, там, придерживая камеру, вылезла боком из-за стола.
Тамада даже не запнулся, лишь отвел глаза, друг Гена вовсю ухмылялся сальным ртом, жир блестел и на подбородке.
Даша быстро зашагала, те трое за ней. Было совсем рядом, полсотни шагов, не больше. Сбоку залаяла собака. Даша толкнула дверь, еще одну. Из-под кровати вытащила баул. Достала паспорт.
