— Ты в порядке? — спрашивает мама, поднимающаяся вслед за мной. — Что случилось, Никки?
— Не знаю. — Смотрю на нее и понимаю, что больше не могу врать. Особенно в тот момент, когда по внутренней поверхности бедра стекает струйка влаги. Сердце колотится, я чувствую жуткую слабость.
Тут меня пронзает очередной спазм. Колени подкашиваются, и я сворачиваюсь в позе зародыша на лестничной клетке, потому что не могу больше выносить боль.
— Рауль! — кричит мама.
В следующую секунду отец опускается рядом со мной на колени.
— Никки, где болит? — спрашивает он профессиональным докторским тоном, но в его словах слышен отголосок паники. Хотя папа и хирург, но к такому, уверена, он не готов.
Откладывать правду на потом я уже не могу. Взглянуть в лица родителей не хватает духу, поэтому я плáчу и шепчу себе под нос:
— Я беременна… и, кажется, что-то пошло не так.
Теперь я вижу кровь, текущую по ноге. Мама ахает и хватается за перила, чтобы не упасть. Отец смотрит на меня, в замешательстве хмуря брови. Он на секунду замирает, ошарашенный услышанным, — и, кажется, даже время останавливается, — но быстро возвращается к реальности.
— Все в порядке. Поехали в больницу. — Теперь в его голосе не слышно паники — только целеустремленность настоящего врача. Отец поднимает меня на руки и несет вниз, а мама звонит соседке и просит приехать присмотреть за Беном, пока нас не будет.
Боль внутри нарастает с каждой секундой, и родители помогают мне забраться на переднее сиденье машины. По дороге в больницу я гляжу на отца. Никогда не видела его таким встревоженным и печальным. А ведь когда мы с Марко стали встречаться почти каждый день, отец предупредил, что от этого парня лучше держаться подальше. «От него будут одни проблемы, — сказал он, когда, вернувшись с работы домой, увидел, как мы целуемся на заднем дворе. И добавил: — Я не хочу, чтобы ты с ним общалась. Он принесет тебе кучу неприятностей». И мама с ним согласилась.
Я думала, они так относятся к Марко только потому, что он живет в южных районах. Я ошибалась. Не свожу с отца глаз. Он мертвой хваткой вцепился в руль и целиком сосредоточился на дороге.
— Прости меня, мне так жаль, мне так жаль, — повторяю я как заведенная, синхронно с болью, которая становится все сильнее.
Отец тяжело вздыхает.
— Я знаю.
— Ты меня ненавидишь? — Задерживаю дыхание в ожидании ответа.
— Ты меня разочаровала, Николаса, — говорит он, называя меня полным именем. Отец так делает, только когда очень сильно огорчен. И больше я не слышу от него ни слова.
