Да, Грейнджер твердо решила, что ей не нужны советы от родителей. Она просто избавиться от ребенка. А затем — и от Малфоя. Пускай найдёт себе слизеринку, которая будет готова родить ему ребенка, чтобы аристократ воспитал его в жестокости, как это делал отец Малфоя.
Гермиона не была готова родить маленького ангела, что был внутри неё, чтобы Драко его спокойно сломал. Превратил в подобие себя. Такого же скользкого, мерзкого, двуличного, жестокого и заносчивого. Ей было плевать, что Малфой возможно не хотел, чтобы она избавилась от малыша. Она тоже имела права на этого ребенка. Она тоже имеет право решать его дальнейшую судьбу. Господи, я мыслю, как Люциус Малфой. Тоже не даю своему ребенку выбора. Решаю все за него. Боже, свихнуться можно от простого присутствия Драко рядом.
— Ты не избавишься от него, — тихо пробормотал Малфой, словно прочитал её мысли.
— Избавлюсь, — твердо сказала Грейнджер, поднимая на него глаза. Его поза не менялась. Он смотрел прямо на неё. Она поежилась от взгляда серых глаз. Её всегда передергивало от его взгляда.
— Это утверждение, а не вопрос, Грейнджер.
Голос уверенный, спокойный и в то же время — мягкий. Словно он никогда не чувствовал в её сторону презрения, брезгливости, ненависти. Будто никогда не считал её недостойной магии. Ужасной. Грязнокровкой.
— С чего это вдруг ты решаешь, что будет с ним? Я уверена на сто процентов, что ты не сильно хотел бы иметь ребенка. Тем более, от меня, — с вызовом произнесла Гермиона. Ей было интересно увидеть его реакцию. Она почувствовала себя так, словно только что схватила его за яйца. Поймала на месте преступления. Как кота, который слизывал сметану с тарелки, что стояла на столе, хотя ему было запрещено это делать.
И так и было. Малфой резко разозлился. Сжал волосы у себя на голове. Сузил глаза. Поджал губы. Господи, только он умеет так злиться.
— Всё сказала? — прошипел он сквозь зубы. Малфой подорвался на ноги и метнулся в её сторону настолько быстро, что девушка даже опешила и упала на кровать. Оперевшись на локти, Грейнджер сжалась и всё равно со смелым взглядом посмотрела на юношу. Он стоял слишком близко. Так близко, что вызывал внутри девушки отчаянный страх. Она чувствовала себя птицей, загнанной в клетку.
— А теперь послушай, что я тебе скажу, — продолжил он, уставившись на неё своими разъяренными глазами. Оперся руками в кровать, зажимая девушку ещё в большие тиски. — Ты оставишь этого ребенка. Я смогу тебя заставить. И если я ещё раз услышу подобное из твоих уст, я собственными руками притащу тебя в больницу и попрошу санитаров следить за тобой круглосуточно. На протяжении всей твоей беременности. До твоих родов. Ты ничего не знаешь обо мне и о моём отношении к тебе. И больше не посмеешь сказать что-то подобное в мою сторону, иначе я заставлю тебя замолчать.
