Лучше лизнуть, чем гавкнуть [сборник] | страница 60

Утро. Громкий стук в дверь. Чувствуется, что бьют кулаком. Не останавливаясь. Спросонья соскакиваю с кровати и в трусах быстро иду к двери. Открываю. Стоит Джоэн — менеджер нашего дома. Увесистая американка, хамовитая, бесцеремонная. Когда она говорила или смеялась, то сила звука исходила, казалось, не из горла, а из всех внутренностей. Внимательно глянула на меня и молча прошла в restroom. Посмотрела на протекающий потолок (мы подавали заявку на ремонт), проорала несколько предложений, которые были непонятны, вернулась, ещё раз посмотрела на меня, не сдвинувшегося с места (в трусах), и ушла. Это произвело на меня впечатление. И на неё, как оказалось позже, тоже, потому что многим она рассказывала, как этот «рашн» встретил её, менеджера, в трусах. В этой ситуации я никаких слов, тем более ключевых, не произносил — не нашёлся, опешил, не успел. Слаб был словарный запас.

Счёт был в её пользу. Но я не привык проигрывать. И уже через пару недель не только восстановил равновесие, но и «оттянулся» по полной программе. На мой взгляд — с оглушительной победой в прямом и переносном смысле.

Наш семидесятиквартирный дом обслуживал, говоря по-русски, слесарь — сантехник по имени Боб. Он жил в квартире под нами. У него были огромный чёрный пёс и страсть к выпивке, как в одиночку, так и с шумной компанией. По-видимому, из-за несоблюдения хозяином режима, собака очень часто и громко выла, в любое время суток, что мешало жильцам нормально спать и жить. На все наши просьбы Джоэн не реагировала. Боб, чувствуя поддержку, клялся исправиться, но всё оставалось по-прежнему. Моё терпение лопнуло, и после очередной бессонной ночи я пришёл к Джоэн. Наметил направление главного удара, подобрал ключевые слова и манеру актёрского поведения (по методике дочери). Менеджер, как всегда, разговаривала по телефону. Я, сидя напротив на стуле, терпеливо ждал, накапливая энергию. Минут через десять Джоэн положила трубку, неприязненно на меня посмотрела и спросила:

— Какой вопрос?

Я медленно встал, опёрся двумя руками на стол, слегка наклонился.

Она почуяла необычность ситуации, насторожилась и даже взялась руками за ручки своего кресла. А я, выговаривая чётко каждое слово и усиливая его громкость, с паузами, медленно наклоняясь к ней и глядя прямо в глаза, чеканил:

— Боб!.. Дог!!!.. Гав!.. Гав!!.. Гав!!!

Последние слова звучали и были сыграны так, как будто я всю жизнь учился по системе Станиславского у собак оглушительно и свирепо лаять.