Лучше лизнуть, чем гавкнуть [сборник] | страница 58

1. При обращении к любому человеку, продавцу, прохожему, служащему нужно назвать главное, ключевое слово (выученное или записанное заранее).

Американцы, сметливые, заинтересованные в тебе как в покупателе или посетителе, поймут, что ты хочешь, чем интересуешься. Можно дополнительно использовать свой актёрский талант или подкрепить слово поясняющим жестом, мимикой или рисунком.

2. Всё это делать обязательно с улыбкой. Возмущение, злость, неприязнь, повышение голоса — обычные атрибуты российского общения — забыть, выбросить из головы.

3. В этой стране ты — свободный человек.

Это была первая политинформация, которую я, отвыкший от них, прослушал внимательно, тем более что проводила её очень далёкая от политики дочь. Я подумал, что надо благодарить институт Гнесиных, выпускники которого могут пропагандировать нужное поведение и лучшие образцы русской музыкальной школы в любой точке земного шара.

Вскоре после приезда мне нужно было слетать в другой город. Получив необходимые инструкции, с протоколом политбеседы (как руководящей и направляющей силы) в кармане, сел в самолёт по маршруту Миннеаполис — Питтсбург и полетел. Волновался. Первый раз самостоятельно в другой стране. Языка не знаю. Мобильная связь и интернет тогда ещё для меня были так же далеки, как и земля, над которой мы пролетали. Угостили завтраком, запил кока-колой со льдом. Благодать… Прошло больше двух часов, и я уловил какое-то брожение среди пассажиров, после того как по громкой связи отчётливо прозвучало несколько раз: Детройт. Почуял неладное.

Подозвал жестом стюардессу. Стройная. Симпатичная. С милой улыбкой. Показываю ей на часы и с удивлением спрашиваю:

— Питтсбург?

Она мне что-то говорит, я не понимаю и произношу единственную фразу, которую успел вызубрить и запомнить за короткое пребывание в Штатах:

— Ай ду нот спик инглиш.

Мгновенье подумав, она достаёт небольшой блокнот, рисует на листочке облака, льющиеся из них струйки дождя и рядом слово — Питтсбург. Затем, ниже, округляет смеющееся солнышко, а в его лучах пишет — Детройт. Зачёркивает, вручает мне эту страничку, улыбается, говорит: «О’кей?» — и уходит.

Приземлились в Детройте. Пассажиры, забирая багаж, выходят из самолёта. В салоне остался я один. Сижу, тупо смотрю на картинку, подаренную мне бортпроводницей, и соображаю, что делать, куда идти, что говорить, какие слова? Слышу голос, поднимаю голову. Мне показывают — выходите… И тут я вспомнил первый пункт политбеседы и спокойно, но очень твёрдо произнёс единственное найденное ключевое слово: