Я был рад услышать, как наверху открылось окно. Макс выпустил меня из рук. Патси и Косой спрыгнули в гимнастический зал.
Макс похлопал меня по спине.
— Ты делаешь успехи, Лапша. — Повернувшись к Косому, он спросил: — А где Доминик?
Ответил Патси:
— Ему пришлось пойти в церковь, в библейский класс.
— В церковь, — фыркнул Макси. — Пустая трата времени. Ладно, снимайте одежду, ребята.
Под руководством Макса мы приступили к нашим обычным упражнениям, состоявшим из поднятия тяжестей, подтягиваний и кувырков на перекладине. Потом он дал нам немного передохнуть, заполнив время чтением своей книжки по борьбе. Мы провели несколько часов, практикуясь в джиу-джитсу и обычных схватках. Последние пятнадцать минут мы яростно колотили по боксерской груше.
Косой ушел первым. Он сказал, что торопится домой на обед. Стянув майки, мы вытерли с себя грязь и пот. Надели остальную одежду и, помогая друг другу, вылезли в открытое окно.
Макс, Пат и я отправились в кулинарию Каца на Хьюстон-стрит. Когда мы вошли, в нос нам ударил умопомрачительный запах солонины и пастрами[5], выставленных на прилавках магазина. Одурманенные этим ароматом, мы стояли, как трое алчущих зверей, жадно принюхиваясь и глазея на горячее мясо. Мы трепетали в экстазе. Мы решили взять три сандвича с солониной и еще три — с пастрами под маринадом. Я отдал Максу пятнадцать центов, которые получил от старика Джелли. Он прибавил к ним свои пятнадцать центов, выложил их на прилавок и сказал внушительным тоном:
— Положите на хлеб побольше мяса.
Затаив дыхание, высунув языки и роняя слюну, мы в шесть голодных глаз следили за каждым движением продавца.
С величайшей осторожностью, словно несли самую хрупкую и драгоценную вещь на свете, мы протолкались с тарелками сквозь толпу и сели к ближайшему столу. Мы ели с обдуманной неторопливостью, стараясь получить удовольствие от каждой минуты. Мы не разговаривали. Мы только откусывали кусок за куском. Мы чмокали губами и издавали все звуки, какие делают голодные животные. Два моих сандвича кончились слишком быстро. Я сидел, собирая с тарелки волокна мяса и хлебные крошки. Я облизывал испачканные в горчице пальцы. Я отдал бы пять лет жизни еще за пару сандвичей. Мы с завистью смотрели на посетителя, сидевшего за соседним столом: перед ним лежали три больших сандвича с солониной, книш[6], кусок твердой салями, жареный картофель по-французски и бутылка с сельдерейным тоником «Доктор Браун».
