замечает, что вообще господствовавшая в Польше католическая религия боролась гораздо энергичнее с уклонившимися в реформацию католиками, нежели с чуждавшимися латинства и унии православными. В подтверждение этой мысли г. Кулиш приводит много примеров гуманных отношений панов католической веры к православным. (№ 3, стр.. 362). Против этого спорить не станем и охотно признаем, что панов, отступивших от православия в католичество, можно извинить духом, понятиями и предрассудками века, как равно и собственною пошлостью многих таких господ, свойством, с которым большинство всегда, более по чужому примеру, чем по собственному убеждению, пристает к тому, что в данное время считается «лучшим или полезнейшим для общества», как выражается г. Кулиш. Но нам показалось дико и необычно услышать от г. Кулиша такое убеждение: .
«Всякое государство должно было покровительствовать известное вероисповедание не настолько, сколько оно истинно, а настолько, насколько оно полезно. Для сохранения целости польское государство не должно было потворствовать водворению в нем лютеранства, кальвинства, арианства и других сект, на которые раскололась лукаво построенная римская церковь. Для сохранения достоинства религии вообще оно было обязано поощрять готовность служить его целям таких образованных архиереев, как Тер-лецкий, Поцей, Смотрицкий, Рутский, вместо того, чтоб сообразоваться с неизвестными ему ревностными, но вообще невежественными иноками» (стр. 359, ibid.).
Здесь автор раскрывает перед нами свое внутреннее убеждение по отношению к вопросу о вере. Что же выходит? Вера, по взгляду автора, не имеет священного достоинства внутреннего сокровища души человеческой, неприкосновенного для других и, по справедливости, требующего к себе от других уважения: это одна из полицейских ’ форм общественного порядка, которую можно всем навязывать сообразно посторонним, видоизменяющимся целям. К сожалению, на свете часто и во многих краях так бывало и теперь еще бывает, но люди истинно развитые и истинно честные не могут сочувствовать такому взгляду: можно оказывать к нему только терпимость, во-первых, по снисходительности к порокам и недостаткам людским, во-вторых, потому, что такой взгляд имеет за собою материальную силу большинства толпы; но вместе с тем люди развитые и честные считают своим нравственным долгом, сколько их сил и возможности станет, распространять — в таких общественных органах, как печать — более здравые идеи, более способствующие дальнейшему движению вперед человеческой мысли.
