Где-то над головой затрещала сорока. Едва заметно вздрогнув, я подняла взгляд на яркое, почти что летнее небо. И, криво усмехнувшись, поднялась, подойдя к могиле поближе. Склонившись, положила цветы у основания памятника, коснувшись портрета рукой. Провела кончиками пальцев, прослеживая контуры рисунка и впервые за всё это время по-настоящему ощущая холод от прикосновения обнажённой кожи к твёрдому камню.
- Здравствуй, Марина, - выдохнула, прикусив губу и смаргивая навернувшиеся слёзы. – Здравствуй. И прости…
Резко разверзнувшись, я направилась обратно, к братьям, так и оставшимся ждать меня у машины. Димыч и Веня никогда не ходили за мной следом, но и не отпускали сюда совсем одну, справедливо полагая, что ещё немного, ещё чуть-чуть и я просто сорвусь. Потому, что нельзя постоянно жить в таком напряжении, сдерживая собственные эмоции, подавляя и скрывая их ото всех. И лишь дважды в год, переживая вновь самые страшные события в своей жизни, позволять себе чувствовать…
Нельзя, да. Но ведь не невозможно, верно?
Тихо вздохнув, я засунула руки в карманы брюк, спокойно шагая в сторону Димкиной машины. Накрапывающий дождь моросил не смотря на яркое солнце. От которого, впрочем, я не чувствовала никакого тепла, непроизвольно ёжась от слишком сильных порывов ледяного ветра.
И от внимания моих братьев это не укрылось. Димка, заметивший первым, стянул с себя куртку. Стоило мне подойти поближе, как он, не спрашивая, укутал меня в неё, после чего бесцеремонно усадил на заднее сиденье. Венька так же молча протянул крышку от термоса, полную горячего, крепкого чая. А я, глядя на эту спокойную, уверенную, привычную для них и для меня заботу, вздохнула ещё раз. И прошептала, едва слышно, грея замёрзшие пальцы о горячую импровизированную кружку:
- Я вас люблю…
Нисколько не обидевшись на то, что так и не услышала ответ. Иногда дела говорят куда громче слов. И уж точно намного, намного правильнее и правдивее.
Правда, если мои вредные, но всё же обожаемые братья знали, когда меня стоит оставить в покое и не лезли с задушевными разговорами, то мой телефон, увы, такими данными не обладал. И стоило нам тронуться с места, как он тут же разразился противной трелью звонка, привлекая к себе внимание.
- Твою мать, - отстранённо заметила, вытаскивая настырно вибрирующий аппарат из кармана пиджака. Отвечать на звонок у меня не было ни сил, ни желания. Хотелось открыть окно и выкинуть несчастный сотовый как можно дальше в поле.
