- Сядь и успокойся.
- Успокоиться? Какого х**, Мих?! Как, блять я могу успокоиться?!
- Сядь! – не выдержав, рявкнул Михаил, стукнув кулаком по столу. – Поздно пить боржоми, когда почки отвалились нахер! Ты мне лучше другое скажи… Каким образом этот хмырь вообще смог пробраться в клуб и где, млять, была вся наша охрана? И ты в том числе! Ты же вечно торчишь у камер!
Верещагин замер, сгорбившись и засунув руки в карманы. И выдал глухо:
- Сюрприз я хотел ей сделать… А парней на летучку собрал, подальше от основных помещений, что б не услышала случайно. Порадовать хотел… - его голос становился всё тише и тише, пока парень не замолчал совсем. Что бы спустя пару секунд, со всей дури врезать кулаком по стене и рявкнуть. – Сделал, млять. Сюрприз! Охренеть какой хороший сюрприз!
- Это просто стечение обстоятельств, - глубокомысленно изрёк Мих, но сам же поморщился от собственных слов.
- Веришь нет, мне похрен – стечение это обстоятельств, звёзды так сошлись или ещё какая-то поебень, - рыкнув, Верещагин всё-таки рухнул в кресло, откинув голову на спинку и закрыв глаза. Пальцы сжимались в кулаки и разжимались. И хотя разум понимал, что после драки кулаками не машут, душа хотела этой самой драки.
До кровавых звёздочек перед глазами, до хруста костей гада, не только попавшего в клуб незамеченным, но ещё и напасть на двух его работниц. Стоило вспомнить об этом, как утихшая, было, ярость поднималась вновь.
Втянув воздух сквозь сжатые зубы, Олег зло выдохнул:
- Мне похрен, что это было, Мих. Честно. Всё, о чём я могу думать, так это о том что на мою девушку напали. А меня не было рядом. И даже сейчас я не могу к ней подойти, потому что не имею ни малейшего представления о том, как она на это отреагирует! Мих! – его вновь подбросило, и Верещагин принялся кружить по кабинету, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не разнести тут всё к чёртовой матери. – Да, млять! Ты сам-то её видел?! У неё всё лицо разбито, на руке рана и явно выбито плечо! Она, мать твою, с лестницы скатилась и судя по разгрому в кабинете её ещё и там приложить успели обо все твёрдые поверхности! А она…
Олег замолк, пытаясь обуздать собственные чувства и эмоции, буквально вопившие о том, что он нужен там, внизу, рядом со сжавшейся в комок Эльзой. Вот только её дикий взгляд, который получал каждый, пытавшийся хоть как-то ей помочь, останавливал даже самых настойчивых.
Как и кривившееся от боли лицо, стоило кому-то случайно к ней прикоснуться. И от этого недоверия, этого дикого страха на родном, любимом лице, становилось хреново и отвратно на душе. И больно, да. Потому что всё случилось и по твоей вине тоже, и что если бы не отвлёкся, не ушёл с привычного места – смог бы всё это остановить.
