Когда консультант из соседнего отдела догадался вызвать меня, я застала просто таки умильную картину. Алёшенька Козлов вопил, что нет никого лучше, чем Толкиен, размахивая подарочным изданием знаменитой трилогии, стоившей как две его зарплаты. Его оппонент, Денис Артемьев, горячо оспаривал, доказывая, что круче Джорджа Мартина никого нет и быть не может. А услышав в ответ пренебрежительное «о чём там читать, там лишь секс, смерть и выпивка», не додумался ни о чём другом, кроме как перейти от словесных аргументов к вещественным доказательствам.
Говоря проще – дал противнику в морду. И спор плавно перетёк на новый уровень сложности, попутно снося всё на своём пути: книги, столы, коллег, цветы…Остановить эту карусель удалось только посредством обливания холодной водой. Парни сразу же расцепились и с громким матом нацелились на своего обидчика, объединив усилия.
Правда, на вопрос «Какого хера?» они получили неожиданный ответ. Ведь их новым противником оказалась именно я. Нет, будь это кто-то другой, ему бы явно не поздоровилось. Но увидев мою ласковую улыбку и услышав скупо брошенные слова «За мной», они не то, что бы осознали всю глубину своих проступков, куда уж там.
Зато резко протрезвели, вспоминая где, собственно, находятся и что вообще делают. И потом. Никогда не стоит недооценивать хрупкую девушку. Особенно, когда она держит в руках один из томиков Большой Российской Энциклопедии. Чтобы не утверждали скептики, веса этого дитя Большой Советской Энциклопедии не хватит, чтобы убить. О чём я иногда остро сожалею, после очередного коленца со стороны своих сусликов.
Однако, его вполне достаточно, дабы устроить лёгкое сотрясение мозга и заставить задуматься о последствиях своих необдуманных действий.
Впрочем, товарищам продавцам-консультантам хватило одного факта моего присутствия и того, как я на них смотрю, с иронично изогнутой бровью и долей вселенской скуки на лице. И теперь они с покорностью приговорённых к смерти посредством отсечения головы ожидали, каким будет вердикт сурового начальства. Попутно пытаясь просверлить взглядом дырку в потёртом ламинате и отчаянно надеясь, что на меня внезапно нападёт человеколюбие.
Зря. Этой пакостью я страдала исключительно в отношении родственников и тех немногочисленных люде, что могли претендовать на звание моего друга. Всем остальным увидеть сострадание на моём лице не светило точно так же, как некоторым странам вступить в Евросоюз. И именно поэтому, откинувшись на спинку кресла, я спокойно пояснила, отвечая на собственный же вопрос:
