— Ко мне нельзя, — отвечаю, — у нас хозяйка злая как собака.
Он только глянул на меня непонимающе. Я даже обиделась на него немного. Хоть бы обнял, как другие. Какой-никакой, а знак внимания, женщинам это так нужно. Очень уж он, видно, много о себе думает. Куда там.
Ночь тогда стояла тихая-тихая. Виноградные листья не шелохнутся, будто из жести вырезанные. Одуряюще пахла маттиола. Провожает он меня крутой улочкой в гору и говорит, говорит, говорит. Выспрашивает, будто я школьница, какое впечатление от фильма вынесла, поняла ли какой-то там поток сознания, какой-то экзистенциализм, трагичность своего бытия. «Туфли у нее хорошие были, — говорю ему назло, — вот что я вынесла». Он засопел и замолчал. И сразу слышно стало, как внизу где-то море шумит, далекий шторм начинается, свежестью повеяло. На открытой веранде танцы еще не кончились. Музыка такая душевная. Белый вальс. Мне почему-то так хорошо стало, так захотелось туда, к девчатам… «Слушайте, — взяла его за руку, — разрешите пригласить на танец вас и только вас».
Он остановился и загрустил, вижу, совсем.
— Вы много читаете? — спрашивает.
— А вы что, книжки со мной сюда читать пришли? — отвечаю.
— Странно, — говорит, — а у меня сложилось такое впечатление, будто у вас улыбка загадочная. Может, вы и брови ради моды выщипали?
— А как же, ради нее самой, — говорю ему в тон. — А вы уже думали, для вас страдала?
— Бедный оригинал, — говорит.
Но не отстал он от меня, как я думала… И на другой день пришел, и на третий. Почувствовал, наверное, маленького сердца большую доброту. Сядет и смотрит издали. А я стараюсь, курортникам улыбаюсь, чтобы не подумал, что очень он мне нужен. Потом снова прилип, все объясняет, что совершенная форма должна иметь соответствующее содержание. Будто этого самого у меня мало, а у него много.
— Мне стыдно за вас, — говорит. — Вы прекрасны только тогда, когда молчите. Работать нужно над собой. Книгу я вам принес.
— Спасибо, — отвечаю, — я уже читала.
А порции я ему всегда, как себе, накладывала. Тетя Глаша учила нас, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Но это я не для того делала. Да и он теперь только вилкой в тарелке ковыряет, а сам поглядывает на меня странно так, повздыхает, повздыхает и идет на море со своей книжкой. Может, и я бы пошла, так нельзя — работа, нужно котлы чистить. На мне ведь весь коллектив держится.
Уже и первый виноград продавать стали, а у нас все никак не сладится. Он уже и почернел весь — в прямом и переносном смысле. И неизвестно, то ли от солнца, то ли из-за меня.
