Есть два пути в жизни. Первый – увековечить себя в чем-то. Совершить подвиг, написать книгу, проявить себя в политике. И второй – продлить жизнь своего народа, дать жизнь как можно большему количеству детей. Мы все больше выбираем первый путь. Но кто-то выбирает и второй, и еще неизвестно, что будет лет через пятьдесят с нами и с ними.
Дело шло к вечеру, я просто сидел в комнате и ничего не делал, а что тут делать, если ничего нет? Потом меня позвали к столу – еда была простая, американская, но явно приготовленная по правилам кошрута, который здесь никто не отменял.
Владельца дома звали Николас Герман, и он, судя по всему, знал моего отца куда лучше, чем знал его я сам…
Альбом лежал на моих коленях – солидный, тяжелый, в коленкоровой обложке. Альбом, который делали на выпускной. Плотный картон, по одной фотографии на странице. Потемневшие от времени фото…
Настоящие, не цифровые фото.
– Это университет. Это ваш отец, а вот это – я…
Я смотрел на фото… восемьдесят пятый год. Господи, восемьдесят пятый год. МИМО – Московский институт международных отношений. Тогда он еще так назывался – не МГИМО. Как говорил отец – думали мимо́ – а получилось ми́мо.
Первый год Горбачева.
– Как вы сюда попали?
Старый еврей пожал плечами:
– Ну, как. Времена были такие… девяностые. Я и твоему отцу говорил: уезжай. Он не хотел.
– А вы уехали.
– Уехал, – кивнул старый еврей, – и знаешь почему?
…
– Потому что здесь, даже проиграв в жизни, – можно просто жить. Просто жить… хоть на улице, хоть как – но жить. В России тот, кто проиграл, в живых никогда не остается. Он пополняет собой кладбище. А мне хотелось жить. Просто жить, понимаете?
Я кивнул:
– Понимаю. А к Бобу вы какое отношение имеете?
– Он был сержантом у моего сына. В Ираке.
– Был?
– Джоел погиб. Кар-бомба.
– Извините.
– Да ничего…
Боб появился, когда уже стемнело. Он был в форме электромонтера и приехал на пикапе, на котором сзади была вышка подъемная… пикап был размером с наш «ЗИЛ-130». Перед этим хозяин дома позвонил в службу ремонта и сказал, что у него проблемы с электричеством.
Мы не были родными друг другу людьми… ни у одного из нас родных людей, по сути, уже, и было – два одиночки, пытающиеся дожить жизнь достойно. Но, когда мы оказались в гараже, мы обнялись. Крепко, до хруста костей…
– Черт… отпусти, медведь русский, – пошутил Боб, – иначе я начну думать, что ты испытываешь ко мне какие-то чувства.
– Не дождешься, засранец.
– А черт вас знает… что у вас на уме.
