– Хорошо-хорошо. Ты только не волнуйся так. Не беспокойся – я спокойно тебя выслушаю, – говорил Женька, а сердце уже забилось в неприятной и неукротимой тревоге.
– Так вот… – Маша выбросила недокуренную даже до половины бесполезную сигарету и, посмотрев Женьке в глаза, выдала: – Я встретила другого. Это раз. У нас с ним всё было у него на квартире. Это два. И хотя мне было противно, я должна тебе об этом рассказать. Вот рассказала…
– Это три, – подчеркнул Женька сам для себя и, опустив низко голову, разглядывал свернувшиеся от непогоды зелёные головки одуванчиков с белыми хохолками.
Другая. Она сразу стала другая. Это он почувствовал. И выпрямился.
– Да, Женя, ругай меня, ударь, если хочешь. Страсть у меня была в ту ночь. Была дрожь. Был даже крик. Но я решилась. Мне этого хотелось. Ему, конечно, больше. И ничего, что я у него не первая женщина. Зато он любит меня. Мы вместе учимся в институте. Любит. Меня. Как настоящий мужчина…
– Как кто? – переспросил Женька, понимая, что Машенька разговаривает сейчас больше с собой.
– Как мужчина, – объясняла непонятно для чего она и себе, и ему.
– А-а-а… – протянул Женька. – Понятно. А я тогда как кто?
– Ну, как кто… Ну, как мой мальчик. Как мой друг. Ты же мне друг? Мы же останемся с тобой друзьями?
– Конечно, останемся. Мы с тобой даже будем больше, чем друзья. Мы с тобой будем друзья детства.
4
Через пять месяцев после этого разговора Женьку забрали в армию. Маша рассталась с тем парнем. Были на то причины как с его, так и с её стороны. Она, что называется, пошла по рукам.
Парни даже удивлялись цепкому кошачьему бесстыдству Машки, с каким она отдавалась страсти в постели с партнёром. Ей нравился этот безумный процесс, когда она улетала куда-то в своём женском восторге, и возвращение в саму себя, когда это заканчивалось, разочаровывало.
Она изменилась. Юное создание приобретало характер ненасытной жрицы любви. Но наступала душевная пустота. Маша никому о ней не рассказывала. Ни матери, у которой забота о семье сводилась к заботам о московской квартире. Ни тем более отцу, который всё никак не мог найти подходящей работы и от безысходности попивал на кухне водку. Ни Женьке, которого она предала, и боялась написать ответ на те несколько писем, которые он прислал ей в самом начале своей службы.
Держала учёба. В институте Маша была на хорошем счету. Её ценили преподаватели и уважали однокурсницы. Но только за учёбу.
* * *
Через полтора года службы, не дождавшись своего дембеля, Женька вернулся домой. На полгода раньше. Из Чечни. Без обеих ног. Получил инвалидность. Оформил пенсию. Запил. Всё обмывал отрезанные ноги. И поминал погибших друзей – таких же, как он, молоденьких пацанов.
