– Что-то я ничего не понял, – пробормотал Щеглов.
Затем Костя, торжествуя, вальяжно прошествовал назад.
– Ну? – спросил он с самодовольным видом.
– Я вообще не понял, что это было, – повторил Щеглов. – В чём фокус-то?
Костя посмотрел на него снисходительно, как на несмышлёныша.
– В часах, Щеглов, в часах… Ну ничего, сейчас я вам ещё один фокус покажу. Вот, специально из класса взял мел.
Костя и правда вынул мел, завёрнутый в тетрадный листок. Подошёл к выкрашенной синим скамье.
– Асфальта тут нет, так что изобразим на скамейке. Вы не возражаете, Сергей Петрович? Это не хулиганство и не порча школьного имущества. Это исключительно в целях эксперимента. Я потом, если что, всё сотру!
– Может, прекратим уже этот балаган, Лавров, и займёмся физкультурой?
– Минуточку, Сергей Петрович. Разве вам не интересно, как же так, самый слабый ученик – и вдруг вас, физрука, обогнал? Ни в жизнь не поверю!
– Что за глупости…
– Смотрите сюда, – перебил физрука Костя, в ажиотаже не обращая внимания, как у того брови взлетели от негодования. – Сейчас на скамейке ничего нет, ни слова, ни буквы, ни чёрточки. А через мгновение здесь появится целая надпись. И вы даже не поймёте, откуда она взялась. Просто возникнет – и всё. Приготовьтесь.
Костя нажал на кнопку и принялся выводить мелом: «Нечаев – вру…»
– Лучше напиши: «Лавров сошёл с ума», – фыркнул Щеглов, а Костя вздрогнул и оглянулся.
– От зависти, – добавила Катя Иванова, и все засмеялись.
На Костю жалко было смотреть – от его самодовольства не осталось и следа. Он вновь и вновь судорожно жал крохотную кнопку на часах, не понимая, почему она не работает. Затем подскочил к Ромке, сверкая глазами, в которых вместо колючего льда теперь бушевало яростное пламя:
– Это всё ты! Чёртов придурок! Что ты сделал? Говори! Ты специально всё подстроил?
– Э-э-э, успокойся! – Между ними втиснулся Сергей Петрович. – Лавров, я так и не понял, что ты здесь за концерт устроил, но, если сейчас же не угомонишься, за срыв урока будешь отвечать перед директором. Всё, отставили посторонние разговоры! Девятый «А», бегом на разминку.
– Подождите! – воскликнул Костя теперь уже с отчаянием. – Вы ничего не поняли!
– Да нет, Костя, – ответили ему ребята. – Всё мы поняли. Ромка, ты идёшь?
Костя с остервенением швырнул часы оземь и стремительно зашагал прочь, не оглядываясь. Кто-то из девочек поднял часы и протянул Ромке.
– Ром, да не расстраивайся ты так. Это он от зависти бесится. Он же привык быть всегда первым и лучшим, – Катя Иванова легонько потрепала Ромку по плечу и улыбнулась. И от этой капельки тепла он вдруг будто бы начал оживать. Да, было и больно, и горько, и обидно. Но мир, оказывается, не рухнул, не разлетелся на куски, потому что в нём были и такие как Катя, как Сергей Петрович, как остальные ребята, которые старались его поддержать.
