— Тебе не идёт быть идеалистом, Морт. Брось эти глупые мысли. Перед каждым из нас всегда рано или поздно встаёт выбор: идти вперёд или остаться позади идущих. И дальше всех продвигаются на, кто без сожаления скидывает лишний балласт. Я любил каждого из своих сыновей. Я бредил образом своей жены в дальних походах каждую ночь. Они были единственным, что я имел и чем дорожил. Но ни первое, ни второе, ни третье не имело никакого значения, когда я преподнёс их головы в знак верности своему Господину. Я отказался от того, что тянуло меня назад, чтобы стать выше всех на, кого я знал. Всех тех, которые были до меня и пришли позже меня. Принеся в жертву самое дорогое, я получил то единственное, что имеет значение в этом мире. Могущество. То, что никто и никогда не отнимет у меня ни мечом, ни стрелой, ни ядом. Если бы Господин потребовал, я бы обил это кресло, — Курд демонстративно положил ладони на подлокотники, — их кожей, чтобы каждый день помнить, чего мне стоило моё место и почему я никогда и никому не позволю его отнять. Ты обещал мне голову своего брата, однако до сих пор я не получил даже подтверждения о его смерти, Морт. Это заставляет снова и снова сомневаться в твоей… верности. Сомнения бывшего Главы стоили жизни всей моей семье… помни об этом.
Он представлял себе, что смотрит семейный альбом. Фотографии. Одна за другой. Мысленно перелистывал их, лёжа с закрытыми глазами на кровати в своей комната, вырисовывая в своём воображении собственные пальцы, переворачивающие листы. Да, ему нравилось представлять именно тот большой альбом, сделанный из тиснённой бумаги, на страницах которого он сам вырезал отверстия и вставлял в них застывшие во времени кадры их счастливой жизни. В отличие от сестры, которая предпочитала современные цифровые фоторамки, он любил возиться именно с этим, бумажным, идеальным почерком вписывая в строки сверху комментарии к каждой фотографии. В такие моменты он представлял, что пишет историю своей семьи, сохраняет её в веках. Иллюзия некой власти. Будто он сможет с такой же легкостью влиять на ход этой истории.
Он ошибался. Альбом был заполнен лишь наполовину и теперь пылился где-нибудь на чердаке их дома. И если бы он захотел, он мог бы подняться наверх и достать с дальней полки этот фолиант, спустить вниз и, сидя на полу и прислонившись к любимому креслу возле камина, снова окунуться в счастливое прошлое, изображенное в нём. Тем более что сестры не было дома, и некому было увидеть его слабость. Если бы захотел, конечно.
