— Он мёртв, — тихо сказала я, глядя застывшим взглядом на Серафима, — я чувствую, что он мёртв.
— Нужно проверить. Оставайтесь здесь вместе с охраной.
<Нет куска главы>
приказ обезглавить всех членов собрания, вырвать им сердца и взорвать здание. Тем, кто приехал лично убедиться, что казнь состоялась и всех постигла заслуженная кара. МОЯ КАЗНЬ.
Самая жестокая и в то же время самая безразличная ко всем. Мы звали их Высшие. И о них знали также только избранные. Всем остальным бессмертным рисовалась структура нашей Вселенной во главе с нейтралитетом. Вот только то, что члены последнего дрожали от страха при мысли о Высших, было самой большой тайной высшего и нижних миров. Я не знаю, откуда это всплыло в памяти. Не с помощью Курда, точно. Я думал именно о них, продолжая разглядывать языки пламени, жадно облизывающие поленья. Просто появилось в голове, как и с десяток других, более ранних воспоминаний. Так вот, значит, кому на самом деле служили нейтралы. Вот, значит, для кого баланс между расами был настолько важен. Те, кто приложил руку к созданию каждой из них.
Тщедушная фигура невысокого роста, закутанная в длинную, до самого пола, мантию, прикрывающую плечи и руки, затянутые в перчатки. Ни сантиметра открытой кожи. Воротник, плотно облегающий тонкую шею, и капюшон, надвинутый настолько низко на лоб, что невозможно различить черты лица говорившего. Хотя… Дьявол, я даже не был уверен, что он… ОНО говорило. Оно, скорее, транслировало мысли в голову Курда. И я не мог разобрать ни слова, но я понимал смысл каждого из произнесенных им звуков. Ублюдок Думитру не солгал. Высший абсолютно равнодушным тоном давал приказ вернуть в ряды нейтралитета единственного сбежавшего из них нейтрала. Вернуть и заставить понести заслуженное наказание за этот проступок.
И Курд озвучил мне это наказание, попросту не оставив другого выбора, кроме как пойти к нему наутро с молчаливым согласием вернуться на службу и таким же молчаливым обещанием когда-нибудь вырвать его гнилое сердце из груди.
* * *
Сложно… Мааать вашу, как же сложно всё-таки… Адски сложно сдержаться. не позволить себе расслабиться, раствориться в этом желании и сорваться… Во всепоглощающем желании, потребности позвать её. Услышать её голос. Позволить ей достучаться до себя нельзя… Два месяца ада наедине с самим собой. Ада, который наступал, как только звучал мысленный «отбой» для всех тех, кто планомерно превращал Братство в самое настоящее кладбище без могил, но заваленное горами трупов.
