Ноги сами опустились на пол. Она натянула платье на колени и с минуту тихо лежала в кресле с открытыми глазами.
Природе пришлось отмерять долями миллиметра, чтобы все разместить в этом небольшом овале: точеный лоб и носик, глаза, рот и подбородок. Все тут зависело от пропорций. Ушки так же плотно прилегали к головке, как и гладко зачесанные назад волосы.
В запасе оставалось два миллиметра. Они достались губкам и глазам. И в довершение всего великий скульптор со смелостью истинного мастера наделил свое готовое творение двумя еле приметными ямочками на щеках.
Непонятное волнение согнало Ханну с качалки и поставило перед зеркалом между двумя свечами. Она переступила через упавшее на пол платье. Короткую рубашку перехватывала у талии тесемка.
За раму зеркала была воткнута фотография Томаса. И Ханна сделала то, чего не решилась сделать на острове: она выскользнула из бретелек. Розовые соски были намного светлее, чем маленькие смуглые груди, и глядели в разные стороны.
Она снова натянула рубашку на грудь. Потом дрожащими пальцами еще раз медленно, очень медленно, спустила ее до пояса. Вот что ей хотелось показать возлюбленному.
Она разглядывала себя в зеркале. Долго стояла не шевелясь. Рубашка соскользнула на пол. Она переступила через нее и снова застыла в неподвижности. Она так же придирчиво рассматривала себя, как умная невеста перед брачной ночью, повернулась, озираясь на свое отражение в зеркале, и кончиками указательных пальцев ткнула себя в ямочки пониже спины, они были чуть побольше и поглубже тех, что на щеках.
Шестнадцать лет и девять месяцев потребовалось природе, чтобы все завершить — от черных, словно лакированных волос до ноготка мизинца на маленькой ножке. Редко удается ей человек. А вот леопард и жук удаются всегда.
Волнение не улеглось. Она крепко прижала к себе карточку Томаса, между подмышкой и бедром. Но это не помогло. Глаза сами собой снова открылись. Она надела зеленые бусы. Но и это не помогло.
Рука повторила путь, пройденный золотым жуком, погладила маленький круглый живот и замерла.
Ханна ничего не знала.
Первый раз в жизни легла она в постель без ночной рубашки. Однако свежая прохлада простынь не помогла ей.
Она откинула одеяло, полежала, стала на колени и, аккуратно расправив, повесила его у себя в ногах.
Ханна ложилась на спину, ложилась на живот, честно старалась не шевелиться, честно жмурила глаза, но глаза все открывались. Она поворачивалась лицом к стене, поджимала колени, подкладывала руку под голову. Ничто не помогало.
