Они обошли группу посетителей, смотревших на Розеттский камень, и двинулись дальше, мимо саркофагов Древнего Царства, мимо скульптурных изображений Бастет, через Ассирийскую экспозицию, к греческим статуям. Путь по-прежнему был четко виден в голове Крансвелла, что немного помогало выносить мощный приток сложной информации, и…
Фаститокалон честно старался не читать мыслей людей, потому что это было невежливо, но сейчас это почти и не было чтением, скорее – невозможностью не подслушать: Крансвелл одновременно глубоко гордился музеем и честью быть одним из его работников и страшно боялся, что просрал последнее безвозвратно из-за своего глупого, импульсивного поступка, нехарактерного для него, последствия которого они с Фаститокалоном сейчас и пытались исправить. Он решил забрать книги непреднамеренно, внезапно, под воздействием стресса и от бессилия.
Фаститокалон не мог ничего сказать вслух, даже если бы хотел показать, что знает, о чем думает Крансвелл, однако он снова чуть сжал плечо Крансвелла, словно говоря: «Не тревожьтесь, я с вами, все будет хорошо».
В каждом зале было установлено несколько незаметных, но постоянно работающих камер слежения, но ни одна из них сейчас не регистрировала ничего необычного. Они прошли еще несколько залов, спустились по лестнице в довольно старые помещения с линолеумом 70-х годов – и Крансвелл подвел его к двери с табличкой «Только для работников музея», которая оказалась между указателями, направлявшими к раннеантичным надписям и официальным документам Афинского полиса. Фаститокалон терпеливо стоял рядом с Крансвеллом, не разрывая контакта, пока тот пристраивал принесенные книги на бедро и выуживал из кармана связку ключей. Ключи звякнули, но как-то глухо, словно даже звуки не могли вырваться из того пузыря, которым их окружил Фаститокалон.
За дверью оказался сумрачный коридор, и, когда она за ними закрылась, отрезая от доступных публике помещений, Фаститокалон сразу ощутил разницу в атмосфере: здесь появлялось нечто, не относящееся к людям, – и оно побывало здесь совсем недавно.
– Сюда, – прошептал Крансвелл, что было совершенно лишним, и повел Фаститокалона по еще одной, довольно узкой, лестнице. Тут горели флуоресцентные лампы – желтоватые, гудящие, – и температура была выше. Еще несколько отпертых дверей – и они оказались в длинном помещении с рядами шкафов, словно в библиотеке. Здесь следы чего-то нечеловеческого ощущались намного сильнее. Фасс почти чуял их.
