* * *
За последние сутки – или около того – Грета не раз думала о том, что, потеряв отца, когда ей еще не исполнилось тридцати, она стала испытывать притяжение к другим мужчинам «постарше»: надо полагать, из-за осознанного или подсознательного желания чувствовать родительское влияние. Старшинство в некоторых случаях определялось по крайней мере несколькими сотнями лет, а может, и больше. Она не была уверена, стоит ли позволять себе такое.
Это стало особенно заметно днем, когда ей пришлось спорить с тремя этими мужчинами «постарше» одновременно, утверждая, что ей можно доверить добраться до Харли-стрит и вернуться обратно, не оказавшись убитой, ни на что не наткнувшись и даже не провалившись под землю.
– Послушайте, я ценю вашу заботу, – повторила она уже в четвертый раз, – правда ценю. Не сомневайтесь. Но на них действуют элементарные средства самозащиты, а у меня работа, которую необходимо делать. Я не собираюсь задерживаться допоздна и не намерена в одиночку заходить в темные переулки.
Ратвен и Фаститокалон переглянулись с Варни, которого призвали на совет, после того как Грета отказалась уступать им как по отдельности, так и вместе. Такие взгляды она бессчетное количество раз видела у родителей, которым приходится справляться с неразумными и невыносимыми подростками: это подарило ей чудесное теплое чувство законного возмущения, которое поддерживало ее всю дорогу до автобусной остановки. А там, конечно же, снова вернулся страх, и она поймала себя на том, что то и дело оглядывается в поисках людей в шерстяных коричневых сутанах и тихо бормочет всякие ругательства.
Прибыл автобус. Конечно же, без каких-нибудь убийц. Отправился туда, куда было заявлено, и остановился ровно там, где должен был. Грета решила не беспокоить Ратвена сообщением, что добралась.
Ее приемная занимала одно из наименее величественных зданий на Харли-стрит: первый этаж был из оштукатуренного камня, а выше шла кирпичная кладка, как у многих ее соседей, но на окнах второго и третьего этажей не было фронтонов, и Грета старалась не замечать, насколько давно не красили дверь и как запылились стекла веерообразного окна над створками. А вот медная табличка у двери блестела, и Грета протерла ее рукавом, перед тем как войти; отражение ее лица легло на буквы. «ГРЕТА ХЕЛЬСИНГ, ДОКТОР МЕДИЦИНЫ, ЧЛЕН КОРОЛЕВСКОГО КОЛЛЕДЖА ВРАЧЕЙ».
Подруги, которых Грета упросила вести прием, вполне справлялись с этим в ее отсутствие. Пациенты Греты привыкли видеть их в приемной: Надежда часто помогала с магическими аспектами лечения мумий, а также обновляла на входной двери чары, которые не давали обычным людям присматриваться к ее пациентам в моменты их прихода и ухода, а Анна часто ассистировала Грете во время несложных хирургических операций. Сегодня всем заправляла именно Анна.
