— Я прошу вас информировать меня обо всем, что будет нового…
Он искал следователя, чтобы уехать с ним, так как этот визит представителя прокуратуры был всего лишь формальностью.
— Вам еще нужны я и мои люди?
— Нет, старина, но я попросил бы оставить мне в помощь ваших инспекторов еще на некоторое время, а заодно полицейского сержанта, который охраняет вход…
— Они в вашем распоряжении…
Комната понемногу опустела, и Мегрэ остался один перед книжным шкафом — сотни три книг или больше. Он удивился, увидев, что почти все они были научного содержания, причем большинство относилось к математике, а целый ряд полок занимали труды по теории вероятностей.
Открыв ящики, расположенные под полками, Мегрэ обнаружил множество листочков, заполненных колонками цифр. Часть из них была отпечатана на ротаторе.
— Моэрс, не уходи, мы с тобой еще раз поговорим о деле… Оружие отправь на экспертизу к Гастин-Ренетту… Да, и приложи к пистолету вот эту пулю…
Он вынул из кармана завернутую в кусочек ткани пулю, которую ему передал Пардон.
— Где вы это взяли?
— Расскажу об этом потом… Хотелось бы побыстрее узнать, была ли она выпущена из этого пистолета…
Закуривая трубку, он начал подниматься по лестнице, затем заглянул в комнату, где друг против друга сидели Лапуэнт и молодая голландка, и увидел, что инспектор записывает что-то в блокноте, положив его на туалетный столик.
— Где секретарь? — спросил он скучающего в коридоре полицейского инспектора.
— Вон его дверь, в конце коридора.
— Он не скандалил?
— Время от времени он приоткрывает дверь и прислушивается. Ему кто-то звонил по телефону…
— Что ему сообщил комиссар сегодня утром?
— Сказал, что его хозяин убит и что его просят не покидать своей комнаты до особого распоряжения…
— Вы присутствовали при этом разговоре?
— Да.
— Он не казался удивленным?
— Он не из тех людей, что открыто проявляют чувства. Да вы и сами увидите.
Мегрэ постучал, одновременно нажимая на ручку, чтобы открыть дверь. В комнате был полный порядок, и кровать, даже если на ней ночью спали, была тщательно застелена. Перед окном стоял небольшой письменный стол, возле него находилось кресло из рыжеватой кожи, а в нем сидел мужчина, который смотрел на вошедшего комиссара.
Его возраст определить было трудно. Он обладал типичной внешностью араба — темное морщинистое лицо могло принадлежать человеку как сорока, так и шестидесяти лет. В его густых пышных волосах черно-чернильного цвета не было ни одного седого волоса.
