Про присягу ещё говорили, про жалованье господарское, какое им шло от покойного князя Василия Ивановича. И от нашего княжати Ивана Василича, милостью Божией… Видимо, не врут татары, вправду Шигалея хотят… Вот ещё что мне сказать велели мурзы и бики: «Знаем мы: вина — измена на Шигалее супротив Москвы великая. Да пусть государь бы хана нашего пожаловал, вины ему простил, на Москву бы к себе из места ссыльного быть повелел! Тогда все мы и с родичами — за него, за Шигалея, станем, вон из Казани крымчака погоним!..» Вот, бояре, как мурзы да посланцы нам ихние сказывали и перенесть вам велели! — закончил свои речи старый казак, умолк и стал степенно гладить седой ус, ожидая, что ему дальше скажут.
Отпустили его. Он поклонился и вон пошёл.
Дальнейшие все вести на одно сходились. Посланцы и свои и татарские одинаково подтверждали, что полцарства за Шигалея стоит.
Потолковали старшие бояре: Мстиславские, Глинские, Бельские с Шуйским.
Позвали и царевича казанского крещёного Петра Абрамовича, или Худайкулу Кайбулатовича, как его до крещенья звали.
Крестил Петра Василий Иванович, великий князь, да женил на сестре родной, на Евдокии… И не было слуги вернее у Москвы, чем царевич казанский Пётр Абрамович… Брат его Шигалей забывал порой милости русские, изменял, делал по-своему или как учили его татары.
А Пётр только о благе Москвы и думал. И так верил ему Василий, что, уходя в 1522 году на войну, Петра вместо себя правителем на Москве поставил, власть ему свою сдал над царством.
Подумал теперь Пётр, покачал головой и сказал:
— Правду мурзы и беки говорят. Вся их надежда на брата, Шигалея. Я по именам вижу: все такие улусники брата зовут, которых Сафа-Гирей не потерпит, которые с ним хлеба не вкусят, кумысу пить не станут!.. Надо брата звать из Белоозера… Не для него это — для Москвы, для князя великого на пользу. Шигалей в Москве будет — большую опору тогда все в Казани почуют, кто против Сафа-Гирея стоит. А бояться нам Шигалея теперь нечего. Он видел, как Москва сильна! Побоится вперёд лукавым обычаем жити… Вот мой совет.
Подумали бояре и согласились:
— Самая пора новый уголёк под казанские стены подложить! С Литвой война ослабела… Саин-Гирей крымский с турским салтаном тягается, с Ислам-Гиреем, братом своим, спор ведёт. Не хватит у него силы любимого брата, Сафа-Гирея, на Казани подпереть! А мы тут Шигалея и натравим на крымчака!.. Пусть грызутся… Двое грызутся — третьему корысть, старое слово сказано.
