Хотя Унтермейер был специалистом в таких вопросах, он ни разу не спросил ни одного из банкиров о системе взаимосвязанных директорств, через которые они контролировали финансы. Он не стал вдаваться в международное передвижение золота, роль которого в денежной панике была известна, или о международных отношениях между американскими и европейскими банкирами. Международные банкирские дома Eugene Meyer, Lazard Freres, J. & W. Seligman, Ladenburg Thalmann, Speyer Brothers, M. M. Warburg, and the Rothschild Brothers не вызвали любопытства Самуила Унтермейера, хотя в финансовом мире Нью-Йорка хорошо было известно, что все эти семейные банковские дома либо имели филиалы либо контролировали подчинённые дома на Уолл-стрит. Когда Яков Шифф (Jacob Schiff) предстал перед комитетом Пужо, г-н Унтермейер ловким допросом позволил г-ну Шиффу говорить в течение многих минут, не раскрывая никакой информации о деятельности банковского дома Kuhn Loeb Company, в которой он был старшим партнёром, и которую сенатор Роберт Л. Оуэн (Robert L. Owen) определил как представителя европейских Ротшильдов в США.
Старик Дж. П. Морган, которому оставалось жить несколько месяцев, предстал перед Комитетом, чтобы оправдать десятилетия его международных финансовых сделок. Он заявил, в назидание г-ну Унтермейеру о том, что «деньги не сырьевые товары». Это была любимая уловка творцов денег, так как они хотели, чтобы общественность считала, что создание денег – естественный процесс, сродни выращиванию кукурузы, хотя на самом деле это был щедрый дар правительства банкирам, над которым они получили контроль.
Дж. П. Морган также сообщил Комитету Пужо, что в принятии решений о выдаче займов, он серьёзно учитывал только один фактор – его характер, так что даже способность человека уплатить долг или его залог имело мало значения. Это удивительное наблюдение поразило даже пассивных членов Комитета.
Фарс комитета Пужо завершился без того, чтобы единому известному противнику творцов денег было позволено появиться и давать показания. Что касается Сэмюэла Унтермейера, сенатора Лафоллета и конгрессмена Чарльза Августа Линдберга не было в природе. Тем не менее, этим конгрессменам удалось убедить народ Соединённых штатов в том, что нью-йоркские банкиры обладали монополией на деньги кредит страны. По окончании слушаний банкиры и субсидируемые ими газеты утверждали, что единственный способ разрушить эту монополию был принять банковское и денежное законодательство, предлагаемое в данный момент Конгрессу, законопроект, который будет принят через год, как закон о Федеральной резервной системе. Пресса серьёзно требовала, чтобы банковская нью-йоркская монополия была разрушена передачей управления новой банковской системой самому из них опытному банкиру, Полу Варбургу.
