Однако откровенной враждебности я в том доме почти не почувствовал. Был вежливый вопрос, как мы доехали. Недвусмысленный рассказ папаши о чудесной вечеринке по случаю 8-го Марта - представляете, ни капли спиртного, а настроение хоть куда! Меня не расспрашивали ни о прошлом, ни о планах на ближайшее будущее. Ты, Туула, пригласила меня к себе на чердак, тот самый, где когда-то после сытного ужина спал эстонец. Вчетвером или даже впятером — в компании твоего брата и его приятелей - мы сидели на чердаке, потягивая водку с томатным соком. Стены были оклеены вырезками из журналов. В углу чердака долговязый парень терзал старинный клавесин, как выяснилось впоследствии, доставшийся в наследство от дедушки из моего родного города. Ты, Туула, не находила себе места: то и дело вскакивала, спускалась вниз и через полчаса возвращалась, с каждым разом все больше мрачнея. Я не обращал внимания на эти твои отлучки, потому что был наивно уверен: что бы ни сказали тебе твои предки, ты, безо всякого сомнения, поступишь так, как велит тебе сердце -понадобится, и ногой топнешь, уйдешь из дома, уведя с собой и меня... а потом, потом все само собой образуется, и мы все лишь снисходительно будем улыбаться при воспоминании об этом незапланированном визите. Мысленно рассуждая подобным образом, я внимательно разглядывал приклеенный к стене торс культуриста - господи, вот это да! Я перевел взгляд на его голову: что это? На ее месте была приклеена фотография, черно-белая. Ну-ка, ну-ка? О, старый знакомый! Ну да, ведь это тот самый родной или двоюродный дядя Туулы, вполне еще молодой человек, который работал когда-то спасателем на пляже в нашем уютном городке! Это он приплывал на своей легкой плоскодонке к купальне и до самого заката не покидал ее в ожидании несчастного случая на воде. Но люди тонули не здесь, а на быстрине - под разрушенным мостом или возле скотобойни, а там, где дежурил этот атлет, как назло никто не тонул. После работы спасатель брал в лодку какую-нибудь хорошенькую девушку и уплывал с ней вниз по течению в город. Он, конечно же, это был он! Все совпадает. Интересно, что он сейчас поделывает? - спросил я твоего брата, но тот лишь промычал что-то неопределенное.
Впервые за все время нашего знакомства мы с тобой спали порознь — я на известном уже чердаке с полуонемевшим клавесином, а ты где-то внизу, в апартаментах. Это был типичный бюргерский домик «Второго города», пожалуй, более скромный, чем у соседей. Какое-то время я лежал с открытыми глазами в надежде, что ты придешь и ляжешь рядом. Нет, ты не поднялась по ступенькам, не легла. Уснул я, даже отдаленно не предполагая, что там, в апартаментах, все уже окончательно решено и подписано, что мне осталось выйти за белую дверь домика, со вздохом окинуть взглядом чахлые вьюнки и чердак, сказав всему последнее прости. И тогда уже в твоей воле, бродяга, решать, куда направить свои стопы и свой взор. «Vivere pericolosamente!» - и как это я забыл?
