— Я не девочка, не смей!
— …жизнь этой девочки будет в опасности?
— Дорогая Маша, ведь вы знаете Нину не меньше, чем я, и прекрасно понимаете, что независимо от того, есть я или нет, она сделает все, чтобы попасть на фронт. Правда же? Так если она будет рядом со мной, мне будет спокойнее.
— Я смотрю, вы взрослый и серьезный человек…
— Марья считает, что ты староват для меня.
— Подожди, помолчи минуточку, Нинка, дай мне сказать. Вы, Борис, взрослый и серьезный человек, и не можете же вы вправду смотреть на нее как на невесту. Я, может быть, что-то не так формулирую, вы постарайтесь понять меня.
— Я вас понимаю, —с улыбкой сказал Борис, — вы считаете, что я несерьезно отношусь к Нине, так?
— Так.
Черт знает что! Они говорили обо мне, совершенно не считаясь с тем, что я сижу рядом. Пошли-ка вы оба к дьяволу! Я встала, но Борис задержал меня.
— Одну минуту, Нинуля. Вы, Маша, неправы. Я знаю, что Нина еще…
— Что это за «еще»? Что я — «еще»?
— Еще не такая старая, как я, — засмеялся он. — И тем не менее, Машенька, все это оказалось для меня гораздо более серьезным, чем я мог предположить. Наверное, поэтому я очень рад, что познакомился с вами. Я буду спокойнее за Нину, зная, что рядом с ней такой надежный друг.
Машка клюнула на эти слова и немного оттаяла, даже постаралась улыбнуться ему на прощание.
— Ладно, — сказала она, — мне идти надо. И ты, Нина, не очень задерживайся.
Она ушла. Мы дождались, когда Маша вошла в дом, и, сами не зная почему, расхохотались.
Борис все еще держал меня за руку, и казалось совершенно невозможным, что через несколько минут это кончится, и его не будет со мной, и я не смогу вот так чувствовать его рядом, и глядеть на него, и быть такой счастливой.
Все-таки я не зря старалась учиться. Накануне выпускного дня отличников собрал комиссар школы.
— Кто из вас хочет получить назначение в прифронтовую базу? Там, как нигде, нужны сейчас хорошие специалисты.
Все двадцать четыре отличника изъявили желание служить в прифронтовой базе. Я так обрадовалась, что целый день не знала, за что браться. А вечером, в последний раз ложась спать в продуваемом ветрами кубрике, вдруг вспомнила, что сегодня двадцать девятое декабря, день моего рождения. И Гешку я не поздравила. И меня почему-то никто не поздравил. Ну, папа, конечно, не забыл, тетки тоже, просто, наверное, письма где-то застряли в дороге. Но Машка-то могла бы вспомнить. Я рассердилась и ткнула ее кулаком в бок. Она засмеялась и сказала:
