Ночь. Снежный вихрь во тьме кружится,
В усадьбе светится окно —
Владимир Ленский не ложится:
Он занят думою одной.
И под свистящий ураган
Дуэльный чистит свой наган.
«Онегин — сука, блядь, говно,
Козёл, разъёба, хуй, зараза!»
Дуэль! До смерти: решено —
Взойдёт лишь солнце — драться сразу!..
В веселых красках солнце встало.
Во рту с похмелья стыд и срам.
Онегин встал, раскрыл ебало
И выпил водки двести грамм.
Звонят. Слуга к нему вбегает,
Надеть рубашку предлагает,
На шею Жене — черный бант.
Дверь настежь — входит секундант!
Не стану приводить слова…
Не дав пизды ему едва,
Кричит Онегин, что придёт:
У мельницы пусть, сука, ждет!..
Поляна белым снегом крыта.
Да, здесь всё будет шито-крыто!
Забиты колья по краям,
Теперь враги, вчера — друзья.
И так спокойно, без волнений,
«Мой секундант, — сказал Евгений,
Вот он, мой друг, месье Шертрёз».
Становятся меж двух берёз.
Мириться? На хуй эти штучки!
«Наганы взять прошу я в ручки» —
Промолвил секундант — и вслед
Евгений поднял пистолет.
Он на врага глядит сквозь мушку,
Владимир тоже поднял пушку
И не куда-нибудь, а в глаз
Наводит дуло, пидарас.
Евгения менжа схватила,
Мелькнула мысль: «Убьёт, мудило!
Но — ни хера, дружок, дай срок».
И первым свой спустил курок!
Упал Владимир, взгляд уж мутный,
Как будто полон сладких грёз.
И после паузы минутной
«Пиздец!» — сказал, месье Шертрёз...
