добро зазирается.
Отобедали гости и стали по своим домам расходиться.
Вот и поп поднялся. Пошел старик
его провожать и только вышел на двор—поп
видит, что со стороны никого больше нету,
и начал старика допрашивать:
— Послушай, свет, покайся мне, не оставляй
на душе ни единого греха — все равно, как перед
богом, так и предо мною: отчего так скоро
сумел ты поправиться? Был ты мужик скудный,
а теперь на поди — откуда что взялось! Покайся-
ка, свет, чью загубил ты душу? кого обобрал?
— Что ты, батюшка! Истинною правдою признаюсь
тебе: я не крал, не грабил, не убивал
никого. Клад сам в руки достался.
И рассказал, как все дело было.
Как услышал эти речи поп, даже затрясся от
жадности. Воротился домой, ничего не делает —
и день и ночь думав!:
— Такой лядащий мужичишко и получил эдакую
силу денег! Как бы теперь ухитриться, да
отжилить у него котелок с золотом?
Сказал про то попадье. Стали вдвоем совет
держать. И присоветовали:
— Слушай, матка, ведь у нас козел есть?
— Есть.
— Ну, ладно! Дождемся ночи и обработаем
дело, как надо.
Вечером поздно притащил поп в избу козла,
зарезал и содрал с него шкуру совсем: и с
рогами и с бородой. Тотчас натянул козлиную
шкуру на себя и говорит попадье:
— Бери, матка, иглу с ниткою; закрепи кругом
шкуру, чтоб не свалилась.
Попадья взяла толстую иглу да суровую нитку
и обшила его козлиною шкурою.
Вот в самую глухую полночь пошел поп
прямо к стариковой избе. Подошел под окно
и ну стучать да царапаться.
Старик услыхал шум, вскочил и спрашивает:
— Кто там?
— Чорт.
— Наше место свято, — завопил мужик и начал
крест творить да молитвы читать.
— Слушай, старик, —говорит поп, — от меня
хоть молись, хоть крестись, не избавишься.
Отдай-ка лучше мой котелок с деньгами, не то
я с тобой разделаюсь. Ишь, я над твоим горем
сжалился, клад тебе показал, думал — немного
возьмешь на похороны, а ты все целиком и заграбил.
Глянул старик в окно — торчат козлиные рога
с бородою: как есть нечистый.
— Ну его совсем и с деньгами-то, — думает
старик. — Наперед того без денег жил и опосля
без них проживу!
Достал котелок с золотом, вынес на улицу,
бросил на землю, а сам в избу поскорее.
Поп подхватил котел с деньгами и припустил
домой.
Воротился:
— Ну,—говорит,—деньги в наших руках. На,
матка, спрячь подальше да бери острый нож,
режь нитки да снимай с меня козлиную шкуру,
пока никто не видал.
Попадья взяла нож, стала было по шву нитки
резать, — как польется кровь как заорет он:
— Матка, больно, не режь! Матка, больно,
не режь.
Начнет она пороть в ином месте — то же
