После Первой Мировой войны новое австрийское поколение презирало Шницлера как прототип «коррумпированного духа разлагающейся монархии» и «фривольной жизни венского развращенного общества». В 1927 году он опубликовал брошюру «Дух в работе и дух в сражении» - любопытную попытку разобраться в типологии таких различных людей как поэт, философ, священник, журналист, герой, организатор, диктатор и т. п.>232. Еще одно собрание мыслей и фрагментов потребовало бы только небольшой систематизации, чтобы очертить контуры философии>233. Шницлер проявил гораздо меньший скептицизм, чем можно было ожидать от него на основании его более ранней литературной работы.;Он занял позицию, отвергающую теорию универсального .детер^низма. Он рассматривал свободу воли не только как основу нравственности, но и как основу эстетики; здесь выражалась его вера в существование Бога, хотя и в завуалированных выражениях.
Оба, и Фрейд, и Шницлер,,испытывали страдания в конце жизни, Фрейд - от рака, Шницлер - из-за отосклероза. В те последние,
наполненные болью годы Шницлер написал роман, который, по общему мнению, является шедевром, «Полет во тьму». Субъективное состояние ума человека-шизофреника описывается таким образом, что, когда развитие болезни доходит до грани убийства его брата-врача, этот замысел оказывается доступным для понимания читателя>234.
Фрейд видел элементы сходства в собственном мышлении и в мышлении Шницлера, но Шницлер, вопреки своему восхищению работами Фрейда, подчеркивал свое неприятие главных принципов психоанализа>235. Оба ученых в действительности исследовали, каждый своими методами, одну и ту же сферу, но пришли к различным выводам. Легко вообразить, какой вид глубинной психологии мог создать Шницлер: он бы подчеркнул разыгрывание роли и наличие лживого элемента в гипнозе и истерии; ненадежность памяти; ми-фопоэтическую функцию бессознательного; скорее тематический, чем символический элемент в сновидении, и в большей степени самообманчивый, чем агрессивный компонент в происхождении войны. Он мог бы также писать философские эссе в менее пессимистическом ключе, чем Фрейд. Каждый волен рассуждать о том, какие литературные возможности открылись бы Фрейду, если бы он оставил медицину, чтобы развивать свой великий талант писателя. Эмми фон Н., Элизабет фон Р. и юная Дора могли бы стать героинями историй в стиле Шницлера. Наваждения Человека-Волка могли оказаться темой жутковатого романа в стиле Гофмана, а рассказ о Леонардо да Винчи мог бы затмить исторические романы Мережковского. Роман Фрейда о жестоком старом отце и его компании мог бы довести до совершенства литературный жанр доисторических романов, который братья Росни сделали популярным во Франции, хотя Фрейд задумал бы его в стиле Германа Гессе
